Знаки Луны. Сигита Ульская

пастор. – Он отродие самых тёмных сил. Позор нашего прихода, такой же, как сын Иветты, что избил и изнасиловал женщину, и такой же, как грешная дочь Анны, которая, прости Господи, танцует в городе непотребные танцы. Сейчас в святой церкви на многое стали закрывать глаза. Лояльность пришла на место правды. Церковь перестаёт быть местом святым и чистым, собирая под своими сводами отребье и человеческие нечистоты. Но только не в моём приходе!

      Мужчина умолк, тяжело дыша от исступления, до которого сам себя довёл речью, в коей не сделал до того ни одной остановки для глотка воздуха.

      Восстановив дыхание, пастор продолжил:

      – Я не позволю грязи быть в наших белых стенах. А твой сын, да и ты, пока поддерживаешь его, – самая что ни на есть грязь! И спасти ситуацию может только твоё осуждение Дэна. Сегодня, когда закончится проповедь, а я всю посвящу её сатанинским богохульным занятиям, ты встанешь и отречёшься от него.

      Рут застыла на месте, боясь шелохнуться.

      – Иди, – уже смягчившись, сказал пастор, и женщина послушно двинулась в храм.

      На одеревеневших ногах Рут прошла в зал, машинально перекрестилась, едва коснувшись святой воды в чаше, и отрешённо села на своё привычное место. Не отвечала она на приветствия знакомых, чувствовала только, как горит под ногами пол. Хотела встать, но не могла. Её словно пригвоздили. Она подняла глаза на крест с Иисусом и увидела, что он с состраданием и упрёком смотрит прямо на неё. Рут и саму словно привязали к скамье и распяли. Она услышала улюлюканье и осуждение, на её лицо полетели плевки. И пусть этого ещё не случилось, но скоро, очень скоро Рут ощутит это на себе воочию.

      Раздались первые аккорды хорала министрантов, и все встали, чтобы подхватить торжественный псалом. «Спаситель наш, приди, приди. Росой на землю снизойди…» – лилось с хоров. Обычно в этот момент и на Рут снисходило озарение, в душе множились умиление и восторг, но сейчас это лишь плеснуло керосина в огонь её страданий. «… Под тяжким бременем вины тебя зовём мы с глубины…» – подхватили прихожане. Рут прислушалась к себе, но Бог, Который, как правило, пел и ликовал внутри неё, сегодня молчал. Вместо Него кровило нутро.

      Женщина ощутила себя дрянным старым куском бренной плоти, зачем-то оставленным здесь. Она оглядела зал, цепляясь за лики святых и ища в них поддержки, но увидела лишь щербины на стенах, облупленную позолоту, дешёвые пластиковые стаканчики и увядшие цветы.

      Задыхаясь, Рут вскочила и, расталкивая толпу, понеслась из церкви, громко хлопнув дверью. Этот стук раздался уже в полной тишине на глазах всех присутствующих прихожан.

      До своего дома Рут бежала не останавливаясь. Только на крыльце постояла, отдышалась и твёрдо открыла дверь.

      Сначала женщина, не снимая верхней одежды, поднялась к себе в комнату, а потом спустилась к сыну. Дэн сидел в наушниках с закрытыми глазами. Она подошла к нему, обняла сзади за плечи, поцеловала в макушку и спросила:

      – Что же ты будешь делать дальше?

      Дэн удивлённо повернулся, вскочил, помог матери