Облачный полк. Эдуард Веркин

алантом, подтверждение которому – пять побед подряд в крупных литературных конкурсах.

      Однако даже на звездной полке Эдуарда Веркина, на которой живут сериал «Место снов», романы «Друг-апрель» и «Мертвец», «Облачный полк» стоит особняком. Дело в том, что действие предыдущих происходит хоть в реальной, хоть в фэнтезийной, но в современности. А «Облачный полк» – роман исторический. Его героям приходится не только переживать обычный для подростков кризис взросления, но и справляться с обстоятельствами, которые вовсе не успокаивают. Герои «Облачного полка» оказались заложниками этих самых страшных обстоятельств и вынуждены бороться с ними по-настоящему: с оружием в руках. Но сказать, что рядом с этими обстоятельствами меркнут все другие проблемы, которые обычно волнуют подростка, – это значит сказать неправду. Потому что всегда и везде для человека будут важны друзья и враги, отношения между людьми, отношения с миром, первая любовь, познание себя. И честь. И честность.

      Я очень боюсь рассказывать еще что-то об этом романе: трудно удержаться от спойлеров. Трудно, но необходимо. Потому что «Облачный полк» – это тот путь, который читатель должен пройти сам. Обязан пройти. Неслучайно московский журналист Шамиль Идиатуллин сказал о романе: «Его необходимо прочесть каждому, кто читает по-русски».

* * *

      Прежде чем эта книга появилась в том виде, в каком вы держите ее сейчас в руках, больше тысячи читателей – и юных, и тех, кого принято называть взрослыми, – проголосовали за нее. Рукопись романа «Облачный полк» вышла в финал Национального конкурса на лучшее литературное произведение «Книгуру» и была опубликована на сайте конкурса, чтобы дальнейшую судьбу этого текста и еще четырнадцати других определило читательское жюри. Читатели присудили произведению Эдуарда Веркина безоговорочную победу.

      Ксения Молдавская

      Глава 1

      – Как свистеть-то?

      – Можно не свистеть, можно кричать.

      – Кричать?

      – Издавать боевые кличи, – поясняю я. – Вот так примерно.

      Я кричу. Кажется, получается не очень: пискляво, как-то даже капитулянтски. Я от себя такого не ожидал. Вовка хихикает.

      – Не страшно, – говорит он. – Совсем-совсем. Надо могуче. Я про теннисистов видел передачу, они всегда кричат – так сильнее бить получается. И каратисты кричат. И штангисты – они тоже ведь толкают. Толкать, наверное, тоже с криком легче?

      – Наверное.

      – Тогда попробую.

      Вовка набирает воздуха, сводит облезлые от загара лопатки и с чужим криком срывается с места.

      Перепрыгивая через корни сосен, выставив перед собой руки, несется по песчаному откосу, врезается в нос лодки. Бешено месит ногами песок, зарывается почти по колено, рычит, упираясь лбом в водорез.

      Лодка сдвигается сантиметров на двадцать, на полшага.

      – Видел?! – победно кричит Вовка. – Видел, а?! А ты говорил!

      Он оставляет лодку, заходит по колено в реку, сует голову в воду. Минуту держит дыхание: легкие развивает.

      Выныривает.

      – Тут везде рыба мелкая сидит. – Вовка проглаживает ладонью волосы, отжимает влагу. – Килька какая-то наглая… Видел, как лодка сдвинулась? На метр!

      – Так до вечера толкать будешь.

      – Не, не до вечера. Уже немного совсем осталось, я уж дотолкаю.

      Вовка вновь поднимается по берегу, собирает створки жемчужниц. Кажется, он собирается сделать из них ожерелье.

      – Еще раза три, – говорит Вовка. – Потом вода уже сама подхватит.

      Вовка прячет жемчужниц в рюкзак, поворачивается к реке, разбегается, врезается в лодку – двадцать сантиметров.

      – Ага! – Вовка пинает посудину в бок. – Вот так!

      Возвращается, набирает высоту и обратно.

      Этим он занимается уже почти час. Упорный. Я бы давно бросил. Взял бы вон ту жердину, подцепил киль, навалился плечом, да и сдвинул. Или за корму раскачал, лодка бы и снялась. Но ему так неинтересно.

      Я сижу на обрыве, греюсь, шевелю пальцами. Ага, суббота, суббота ленива, как старый пес. Особенно до обеда, смола и мед, и пахнет примерно так же, и в небе висят сонные птицы, кажется, чайки, ну-ка…

      – Это парапланы, – перехватывает Вовка мой взгляд. – В Рыбачьем пять штук, по восемьсот рублей катают. Говорят, здорово. Над заливом и вдоль берега…

      Вовка вздыхает.

      – Твой дед меня убьет, – отвечаю я.

      – Да он и не узнает, – отмахивается Вовка. – Он свечи менять думает, теперь целый день провозится.

      – И отец убьет, – напоминаю я.

      – Отец сам с парашютом прыгнуть собирается.

      – Он уже двадцать лет собирается. Еще пару годков – и ни один парашют его уже не выдержит.

      – Это да…

      В полдень часы переворачиваются, время чуть ускоряется, и жизнь уже не так интересна. А с восьми до двенадцати – то что надо: чувствуешь перспективу. Минуты не спешат, и ты не спешишь вместе