Джаннетт. Которая всех разочаровала. Джаннетт Уоллс

огонь вспыхнул сильнее и коснулся моего лица.

      Я закричала. Почувствовала запах горелого и услышала треск моих горящих волос и ресниц. Жужу начала лаять. Я снова закричала.

      В комнату вбежала мама.

      – Мама, помоги! – взывая к ней о помощи, я по-прежнему стояла на стуле и пыталась сбить огонь вилкой, которой зацепила хот-дог для Жужу.

      Мама бросилась в соседнюю комнату и выбежала оттуда с одеялом, купленным в магазине списанных военных товаров, которое я очень не любила за то, что оно было колючим. Мама быстро набросила на меня одеяло, чтобы потушить огонь. Папы в тот момент не было, он куда-то уехал на машине, поэтому мама схватила меня и моего младшего брата Брайана и кинулась в соседний автоприцеп. Жившая в том автоприцепе женщина развешивала на улице выстиранное белье. Во рту она держала несколько прищепок для белья. Мама неожиданно спокойным голосом объяснила ей, что произошло, и попросила соседку подвезти нас до ближайшей больницы. Женщина выронила прищепки и свежевыстиранное белье прямо в пыль под ногами и, не сказав ни слова, побежала к машине.

      Сразу по приезде в больницу сестры положили меня на носилки. Они говорили громким, озабоченным шепотом и разрезали большими блестящими ножницами то, что осталось от моего розового платья. Потом они подняли меня и переложили на большую железную кровать, в которой лежали ледяные кубики, и часть этих кубиков разложили по всему моему телу. Доктор с седыми волосами и в очках в черной оправе вывел мою маму из комнаты. Когда они выходили, я услышала, как доктор сказал, что мое положение очень серьезное. Сестры остались со мной. Одна из них сжала мою руку и сказала, что все будет хорошо.

      – Я знаю, – ответила я, – но даже если будет и не очень хорошо, то все равно нормально.

      Сестра еще раз сжала мою руку и прикусила нижнюю губу.

      Комната была белой, маленькой и ярко освещенной. Вдоль стен стояли металлические шкафы. Я некоторое время рассматривала ровные ряды точек на облицовке потолка. Кубики льда лежали у меня на животе, ребрах и даже щеках. Краем глаза я заметила, что маленькая грязная ручонка появилась всего в нескольких сантиметрах от моего лица и схватила горсть кубиков льда. Я услышала громкий хруст и посмотрела вниз. Там внизу Брайан грыз лед.

      Доктор сказал, что мне очень повезло. Мне сделали трансплантацию кожи, которую с ляжки пересадили на наиболее обожженные места на животе, ребрах и груди. После того как операция была закончена, всю мою правую сторону тела закрыли повязками.

      «Смотрите, я наполовину мумия», – сказала я одной из медсестер. Та улыбнулась в ответ и подвесила мою правую руку на лямку, закрепив ее так, чтобы я не могла ею двигать.

      Доктора и медсестры часто спрашивали меня, как получилось, что я обгорела? Может быть, мои родители плохо со мной обращались? Откуда у меня так много ожогов, порезов и ссадин? Я отвечала им, что родители очень хорошо ко мне относятся. Ссадины и порезы у меня оттого, что играла на улице, а ожоги оттого, что я варила сосиски. Меня спросили, как получилось, что трехлетний ребенок без присмотра