Возвращение Пилота. Старатель. Алексей Рудаков

слышится в шлеме голос Бродяги:

      – Скоро парашют раскрывать пора.

      Ну пора, так пора. Не люблю я это дело – висишь как мишень, разве что подруливать чуть можешь.

      Рывок.

      Над головой, с шелестом раскрывается ярко оранжевый купол.

      Ещё хуже – меня же за версту видно будет?! А у местных – война. Чёрт его знает, что им, обезумившим от убийств, в голову взбредёт?! Шарахнут очередью и привет. Я-то как они, не воскресну, чужой я.

      Приземление прошло хорошо – спасибо Бродяге, врубившему все свои движки в метрах от поверхности. Отщёлкиваю ремни и яркое пятно парашюта уносится прочь, увлекаемое свежим ветерком.

      Так.

      Теперь снять скафандр. Лёгкая оболочка, защищавшая меня весь мой путь, сейчас совершенно неуместна, да и не сможет она спасти меня ни от пули, ни от клыков мутантов. А вот сверить под местным солнышком – вполне.

      – Вот и прибыли, – охая и растирая ушибленные места, поднимаюсь на ноги:

      – И что дальше? Куда идти? – Оглядываюсь по сторонам.

      М-да… Видно… Да ни черта, особо не видно.

      Мы на опушке леса. Причём, судя по стволам – соснового. Ну, или чего-то местного, весьма и весьма похожего на сосны – высоченные чешуйчатые стволы, с густыми кронами на верхушках. С другой стороны – луг. Тот самый, чья мягкая, порядком выгоревшая на солнце трава, приняла меня в свои мягкие объятья. Чуть дальше, наискось от нас, бежит небольшая речушка, берега которой кое-где заросли камышом. Да-да, или неким местным аналогом с узкими листьями и коричневыми цилиндриками на концах стеблей. Чёрт его знает, что это – пусть будет камыш.

      Что ещё?

      Птички поют, солнышко светит – прямо идиллия. Сейчас бы удочку, да туда – к камышам. Разуться, опустить ноги в воду и подрёмывать, глядя на танец поплавка, чуть подёргивая его, что б течением не сносило.

      – Как это куда? – Сварливый тон Бродяги вернул меня к реальности:

      – Ты что, пока мы падали, не заметил?

      – Занят был, – досадливо морщусь, хорошо помню, как беззвучно молился всё время, что мы, так сказать, приземлялись. Ну да, я не шибко верующий, но верно говорят – в падающем самолёте атеистов мало.

      – Ах…Простите, – теперь его голос полон язвительности: – Не знал, что орать во всё горло – это важное занятие.

      Хм… А я что – орал? Не помню. Горло, правда, саднит, но это, уверен, просто жажда. Хм… А кстати – аварийный запас тут есть? Вроде как положен, для вот таких случаев?

      – Ты аварийный запас не видел? – Поворачиваюсь к нему: – Там вода, еда, оружие должно быть. Нам бы сейчас пригодилось.

      – Нет его.

      – Нет, или не видел? Поищи, нам…

      – Я тебе уже сказал – нет его. Я корабль ещё до вылета просканил – не было его.

      – Жаль. – Вздыхаю, не скрывая разочарования: – Без оружия чувствую себя просто голым. Палку какую подобрать?

      – Зато, пока кое-кто столь эмоционально характеризовал наш спуск, я ориентиры засёк.

      – Ориентиры? На что?

      – Вон там, – гибкое щупальце указывает куда-то вдоль реки: –