Фехтмейстер. Владимир Свержин

Лунев. Платон Аристархович, – поднявшись, представился он. – Флигель-адъютант его императорского величества.

      По въевшейся привычке, вскользь глядя на сидящую перед ним молодую женщину, контрразведчик принялся тщательнейшим образом фиксировать для себя ее черты, стараясь попутно угадать род занятий. «Несомненно, хороша собой, причем хороша красотой для здешних северных широт непривычной. Иссиня-черные волосы, живые темные глаза-маслины, вопросительно глядящие из-под длинных ресниц. Так бывают прелестны совсем юные цыганки или же испанки. Но ей-то, пожалуй, лет 25. Тонкие черты лица, смуглый цвет кожи – все это никак не вязалось с образом жительницы Северной Пальмиры и оттого притягивало к себе взгляд, подобно живому магниту. Одета богато: соболя, платье, несомненно, последнего фасона. Одна цветочная эссенция, продающаяся в хрустальном пузырьке, в 10 рублей станет – немалые деньги!».

      – Лаис, – представилась незнакомка, протягивая для поцелуя тонкую руку. – Лаис Эстер.

      – Вы не россиянка?

      – Увы, нет, – покачала головой молодая женщина. – Если вы пообещаете, что не станете кидаться с кулаками, то признаюсь честно, что я и впрямь имею австрийский паспорт. Но это не тайна! Я здесь живу уже десять лет и, поверьте, совсем не моя вина в том, что ваш государь воюет с моим.

      – Сочувствую, – любезно улыбнулся Лунев, продолжая исподволь разглядывать спутницу. Той, очевидно, было не привыкать ко вниманию мужчин, и потому, снова почувствовав себя в безопасности, она только улыбнулась в ответ. – Однако, насколько мне известно, подданных императора Франца-Иосифа велено задерживать, дабы затем обменивать на российских граждан, которых война застала на территории Австро-Венгрии.

      – Это так, – вздохнула Лаис, – но мне предначертано жить здесь у границы вечных снегов! Таков мой путь. Он записан в Книгу Судеб, и не мне противиться воле создателя воли.

      «О Господи! Мистика, – отворачиваясь, скривился Платон Аристархович. – Салонные штучки. Что ж за дурное поветрие!» Как серьезный практик, он не признавал манеры объяснять непонятное еще более непонятным, городить вокруг досужих выдумок турусы на колесах и приписывать схватке богов и потусторонним силам всякий заурядный прыщ. Но, впрочем, экзальтированность натуры вполне соответствовала внешнему облику новой знакомой.

      – Конечно, конечно, – чуть заметно усмехнулся Лунев. – Но все же полагаю, в глазах генерала Джунковского[1] запись в Книге Судеб – недостаточное основание для нарушения высочайших предписаний.

      – Ну вот, и вы туда же, – надула губки прелестница. – Послушать вас, так каждый иностранец – непременно шпион!

      – Я такого не утверждал, – покачал головой Лунев.

      «А впрямь, что, если она шпионка? И вся эта сцена с криками и пьяным рукосуйством устроена специально для того, чтобы установить контакт со мной? С государем мы, конечно, разговаривали тет-а-тет, но если заговор

1

Генерал В. Ф. Джунковский – командир Отдельного корпуса жандармов.