После. Анна Тодд

пытаясь сосредоточиться на оживленном тротуаре, где мы стоим. Взгляды случайных прохожих задерживаются на нас с Хардином чересчур долго. Когда я вновь смотрю на Хардина, он трет пальцами дырку в своей поношенной черной футболке.

      Жду, что он будет смеяться или ухмыляться, но нет. Если бы я не знала его лучше, то подумала бы, что он… страдает. Но я хорошо его знаю.

      – Я не пытаюсь играть с тобой, – говорит он, проводя рукой по волосам.

      – Тогда как это назвать? Почему твои перемены настроения становятся моими проблемами?

      Вокруг нас уже собирается небольшая толпа, и мне хочется поскорее исчезнуть. Но надо знать, что он ответит.

      Почему я не могу не общаться с ним? Я знаю, для меня он ядовит, опасен. Я никогда ни с кем не была так груба. Я знаю, он этого заслуживает, но я не хочу быть жестока к кому бы то ни было.

      Хардин снова хватает меня за руку и тянет по дорожке между зданиями подальше от людей.

      – Тесс, я… Я не знаю, что делаю. Ты поцеловала меня первой, помнишь? – напоминает он.

      – Да… Я была пьяна, помнишь? А вчера ты поцеловал меня первым.

      – Да… Ты меня не останавливала. – Он делает паузу. – Должно быть, это очень тяжело.

      Что? Что именно тяжело?

      – Вести себя, будто ты не хочешь меня, хотя мы оба знаем, что это не так, – говорит он, подходя ближе.

      – Что? Я тебя не хочу. У меня есть парень.

      Быстрый ответ выглядит так нелепо, что Хардин улыбается.

      – Парень, с которым тебе скучно. Признайся, Тесс. Не мне, самой себе. Тебе с ним скучно. – Он понижает голос и произносит медленно, очень чувственно: – Он когда-нибудь заставлял тебя чувствовать то же, что и я?

      – Ч-что? Конечно, – вру я.

      – Нет… Я уверен, что он никогда не касался тебя… по-настоящему.

      Его слова зажигают внутри меня знакомый огонь.

      – Это не твое дело, – говорю я, отступая, и он подходит ко мне еще на три шага.

      – Ты не представляешь, что я способен заставить тебя почувствовать, – говорит он, и я задыхаюсь.

      Как он может переходить от крика и насмешек к таким словам? И почему они так мне нравятся? У меня нет ответа. Этот тон и неприличные комплименты делают меня слабой, я теряюсь. Как мышка в когтях кота.

      – Правда, ты не можешь это признать. Но я вижу, – говорит он высокомерно.

      В ответ я могу только отрицательно покачать головой. Он улыбается еще шире, и я инстинктивно отступаю к стене. Хардин делает следующий шаг, и у меня вырывается умоляющий стон. Не надо!

      – Твой пульс участился? И губы сухие. Ты думаешь обо мне и чувствуешь… там, внизу. Разве не так, Тереза?

      Все, что он говорит, правда, и чем дольше он говорит мне это, тем сильнее я его хочу. Так странно, хочу и ненавижу одновременно. Хардин меня физически привлекает, и это странно, учитывая, как сильно он отличается от Ноя. Никто не привлекал меня так, кроме Ноя.

      Я знаю, что, если я сейчас чего-нибудь не скажу, он победит. Не хочу, чтобы он победил.

      – Ты ошибаешься, – бормочу я.

      Он улыбается. Одна эта улыбка пронизывает