После. Анна Тодд

щелкает.

      Теряю самообладание и задаю ему вопрос, который давно собираюсь, хоть и не признавалась себе в этом.

      – Чем я тебе не нравлюсь? – спрашиваю я, глядя на него снизу вверх.

      Это прямой вопрос, но, честно говоря, не уверена, что мое ущемленное самолюбие сможет воспринять ответ.

      Глава 17

      Хардин смотрит на меня в упор. Агрессивно, но он явно в замешательстве.

      – Почему ты спрашиваешь?

      – Не знаю… Потому что ты мне приятен, просто так, а ты просто так, ни с чего, со мной груб. Я думала, мы когда-нибудь сможем стать друзьями.

      Это так глупо, что я смущенно тру переносицу пальцами в ожидании ответа.

      – Мы? Друзьями? – Хардин со смехом разводит руками. – Разве не очевидно, что мы не можем быть друзьями?

      – Мне – нет.

      – Ну, во-первых, ты слишком напрягаешься. Вероятно, ты выросла в типичном коттедже, похожем на любой другой в квартале. Твои родители, наверное, покупали тебе все, что ты хочешь, и ты ни в чем не нуждалась. Ну, хотя бы эти твои дурацкие юбки в складку. Правда, кто так одевается в восемнадцать?

      У меня глаза лезут на лоб.

      – Ты ничего не знаешь обо мне, ты просто напыщенный дурак! Моя жизнь не такая, как ты описал. Мой отец-алкоголик бросил нас, когда мне было десять, и мать работала как лошадь, чтобы я смогла поступить в колледж. Я сама пошла работать в шестнадцать, чтобы помочь матери с налогами. И, кстати, мне нравится моя одежда. Извини, что я не выгляжу, как шлюха, как все девчонки вокруг тебя! – кричу я, чувствуя, как на глазах выступают слезы.

      Отворачиваюсь, чтобы он не успел заметить слез, и вижу, как он сжимает кулаки. Как будто сердится на свои слова.

      – Знаешь что, я не хочу, чтобы мы были друзьями, Хардин, – говорю я и иду к выходу.

      Водка, сделавшая меня храброй, заставила меня почувствовать и то, как тяжела вся эта сцена.

      – Куда ты? – спрашивает он. Внезапно. И печально.

      – На автобусную остановку, вернусь к себе и никогда, никогда не появлюсь тут снова. Хватит с меня попыток с вами подружиться.

      – Поздновато ездить в автобусе одной.

      Я поворачиваюсь к нему.

      – Ты правда хочешь сделать вид, будто волнуешься, что со мной может что-то случиться?

      Я смеюсь. Я не могу контролировать свой голос.

      – Я не делаю вид, я волнуюсь. Просто предупреждаю тебя. Это не лучшая мысль.

      – У меня нет выбора, Хардин. Тут все пьяны – и я в том числе.

      Больше не могу сдерживать слезы. Ужасно унизительно, что Хардин и все остальные видят меня в слезах. Второй раз.

      – Ты всегда плачешь на вечеринках?

      – Видимо, когда ты на них присутствуешь. А поскольку на других я не была…

      Снова иду к двери и открываю ее.

      – Тереза, – говорит он настолько мягко, что я почти не слышу.

      Его лицо расплывается. Комната снова начинает плясать, и я хватаюсь за полку рядом с дверью.

      – Все в порядке? – спрашивает он.

      Я киваю, хотя меня начинает тошнить.

      – Может,