Чужой ребенок. Маша Трауб

но не слышит. Лариса объясняла, как могла. Даня отвечал наугад. Лариса злилась и кричала:

      – Ты гадаешь, а не думаешь. Думай, а потом говори.

      Однажды она не выдержала.

      – Господи, почему ты такой тупой? – сказала она и хлопнула книгой.

      – Я не тупой! Не говори так. Не тупой, – закричал он в истерике, – уходи, уходи отсюда!

      Лариса вышла из его комнаты, оторопев от неожиданной вспышки гнева сына. Так она поняла, что он тщеславен. Но не амбициозен. Хочет, чтобы его хвалили, но так, чтобы палец о палец не ударить. Получается – хорошо, не получается – хрен бы с ним. Получалось с математикой. Он легко считал в уме, прибавлял, отнимал. Но если в слова Лариса могла и поиграть, и сочинить стишок, то с цифрами не знала, что делать. Ну, примеры написать. А его надо было увлечь. Увлечь она не могла, потому что не знала как, да и не хотела. И интерес к математике у сына угас.

      Лариса прилично рисовала – всем, что под руку попадется. Краски, карандаши, мелки… А Данька рисовал из-под палки, хуже Ритули. Корявые птички, перекошенные деревья.

      Даня с Ритулей рисовали «у кого лучше». Судьей выступала Даша.

      – Ритуля – умничка, – восхищалась Даша, – Данюсик – настоящий художник.

      – Ужас какой! – выносила вердикт Лариса.

      – У кого лучше? – спрашивал Даня.

      – У тебя, конечно, – говорила Даша.

      – Зачем ты ему врешь? – не сдерживалась Лариса.

      – Надо хвалить, а то отобьешь все желание. Я в журнале прочитала, – отвечала серьезно Даша.

      – Надо указывать на ошибки. И если плохо, говорить, что плохо.

      – Я так не могу, мне правда нравится, как детки рисуют. Смешно же. Данюсик старался…

      Лариса решила, что попробует делать так, как Даша. Но смотрела на художества сына и непроизвольно морщилась. Даня это чувствовал.

      Однажды она нашла его рисунки. Видимо, он рисовал, когда она не видела. Рисунки были спрятаны в книгу. Лариса испугалась, хотя скептически относилась к психологическому утверждению, что по картинке можно сказать, что у ребенка на душе.

      Внизу листа две маленькие фигурки – одна побольше, другая поменьше. Мама и ребенок. И та, которая поменьше, перечеркнута черным фломастером. А в той, которая побольше, прямо на лице – дыра. Получалось, что себя он вычеркнул из жизни, а Ларису проткнул.

      Был и другой рисунок – стол, на котором стоят две чашки. Но ни стульев, ни людей нет.

      Лариса отвела его в детскую студию в местном Доме культуры. Даня хорошо себя вел, слушал, рисовал. Но под конец разбрызгал грязную воду из стакана на рисунок другого мальчика. Мальчик, готовивший «подарок» для мамы в течение нескольких занятий, горько расплакался. Картина была испорчена. Даня сказал учительнице, что случайно опрокинул стаканчик. И даже извинился перед мальчиком. Но Лариса, которой рассказали о ЧП, не верила в такие случайности.

      Дома он закрылся в комнате. Сказал, что будет рисовать. Лариса не заходила – боялась спугнуть. Сидела на кухне и надеялась, что Даню «пробило». Она