Особо охраняемый объект. Михаил Нестеров

десять лет назад в Министерстве обороны было принято решение взять шефство над беспризорниками. Своим личным приказом министр обороны создал рабочую группу, руководство которой возложил на шефа главка по воспитательной работе. Разведывательное управление предоставило базу, чтобы создать новое учебное заведение по типу суворовских училищ. Уволенные офицеры, инструкторы военной разведки стали преподавателями у подростков. ГРУ легально объявило о занятиях по военно-прикладным видам спорта. И пока беспризорники занимались спортом на военной базе, к ним присматривались опытные инструкторы, отбирали лучших подростков для обучения по программе спецназа. Спустя год группа подростков – юноши и девушки в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет – выводится из единой системы образования Вооруженных сил как отдельная школа. Она стала называться «Инкубатором». И там начала функционировать диверсионная школа. Этот проект военной разведки и получил название «Организованный резерв».

      – Я слышал о проекте ГРУ, – кивнул Красин, подосадовав на себя, на свою память, которую до сей поры считал непогрешимой. Он даже припомнил, в бумажку какого содержания был завернут сыр:

      «Совместно с Администрацией Президента Российской Федерации, Правительством России Министерство обороны проводит акции для детей-сирот под девизом „Вам жить в ХХI веке“. Цель акций – усилить воспитательную работу с несовершеннолетними гражданами страны».

      – Беспризорников отлавливали и сажали в камеры, – продолжил майор, словно подслушал мысли собеседника. – За ними приезжали покупатели от военной разведки и прямо в отделениях милиции производили первые отборы кандидатов. И чем дальше, тем мельче становилось сито. В «Инкубатор» попадали единицы, курсантов заставляли вкалывать на пять. И так каждые два года.

      – Вам приходилось работать с выпускниками «Инкубатора»? – спросил Красин. – Они проходили по какому-то делу? Были задействованы в операциях? Расскажите, что вы о них знаете.

      – «Организованный резерв». – Майор Тартаков произнес эти слова не без доли брезгливости. – Первые эмоции при воспоминании о нем связаны с грязной историей годичной давности. Речь идет об устранении генерала-предателя от военной разведки. Он работал в российском посольстве в Риме, являлся военным атташе и резидентом ГРУ. Погрязший в коррупции, причастный к хищению денег из бюджета Минобороны, он не решился вернуться на родину. Он опередил тех, кто хотел видеть его на скамье подсудимых, – контрразведку, и тех, кто видеть его не хотел, – генералитет ГРУ. Последние мечтали обзавестись отрезком от веревки, на которой он вздернется, или наглотаться дыма из трубы крематория, в который они сами вкатили бы его гроб на колесах. Перебежчику итальянские власти предоставили статус политического беженца, спецслужбы поселили его на роскошной вилле с винным погребом. Я в последний раз произнесу это слово – «генералитет» и на этом завяжу, – неожиданно заявил Тартаков.

      Красин пожал плечами и сказал:

      – Ладно.

      – В