Париж. Эдвард Резерфорд

для Всемирной выставки всего, что было в мире нового и удивительного. За Лондоном вскоре последовал Нью-Йорк. Но к 1855 году Париж был готов ответить на этот вызов, и новый император, Наполеон III, открыл Всемирную парижскую выставку трудов промышленности, сельского хозяйства и изящных искусств в потрясающем воображение Дворце индустрии из металла, стекла и камня на Елисейских Полях. Дюжину лет спустя Париж повторил свой успех, теперь уже на парадных просторах Марсова поля, что раскинулось на левом берегу. Эта выставка 1867 года стала крупнейшей в мире на тот момент и продемонстрировала множество технических новинок, включая электрическую динамомашину Сименса.

      – Я хочу открыть универмаг, – сказал Жюль.

      В Нью-Йорке уже были универмаги, например «Мейсис», который рос и процветал. В пригородах Лондона функционировал «Уайтлис» и еще несколько кооперативных магазинов, но пока ничего выдающегося не возникло. Париж уже опережал соперников и количеством, и стилем со своими «Бон-Марше» и «Прентамом».

      – Это будущее, – провозгласил Жюль. И начал описывать магазин, каким он его себе представлял: дворец, способный вместить множество покупателей, где продаются всевозможные товары. – Стиль, умеренные цены, с расположением в центре города, – объяснял он с растущим энтузиазмом Жозефине, которая завороженно слушала его.

      – А я и не знала, что ты можешь быть таким страстным, – заметила она.

      – Гхм…

      – Я имею в виду – в голове, – улыбнулась Жозефина.

      – А-а.

      – Что говорит по этому поводу твой отец?

      – И слушать не желает.

      – Что будешь делать?

      – Ждать. – Он вздохнул. – Что мне остается?

      – Ты не рискнешь начать это дело самостоятельно?

      – Трудно. Деньги контролирует отец. И к тому же вносить раздор в семью…

      – Ты ведь любишь отца?

      – Конечно.

      – Тогда будь добр к отцу и к жене, мой дорогой Жюль. И наберись терпения.

      – Да, наверное, это самое правильное. – Он помолчал. Затем лицо его прояснилось. – Но дочку я все равно хочу назвать Жозефиной.

      Затем, сказав, что ему нужно спешить к жене, он поднялся. Жозефина остановила его прикосновением руки:

      – Ты не должен этого делать, мой друг. В том числе и ради меня. Прошу тебя.

      Но Жюль, ничего не обещая, расплатился с официантом и заторопился к выходу.

      После его ухода Жозефина осталась сидеть в задумчивости. Неужели он в самом деле намеревается назвать малышку ее именем? Или, вспомнив глупое обещание, данное много лет назад, всего лишь разыграл красивую сцену, имевшую целью добиться свободы от взятого обязательства? Она улыбнулась про себя. Все это не имело значения. Даже если верно второе, со стороны Жюля это был умный и изящный ход.

      Ей нравились умные мужчины. И она так и не поняла, как он в конце концов поступит, – это ее забавляло.

      Высокая костлявая женщина остановилась. Рядом с ней замер темноволосый мальчик девяти лет, с