Бубновый туз. Евгений Сухов

знакомой.

      – Сарычев...

      – Вы мой начальник, товарищ Сарычев. Я ведь тоже из московской Чека.

      – Почему я вас не видел раньше?

      – В Чека я всего лишь месяц, переведен из уголовного розыска. Но все это время, по личному распоряжению товарища Петерса, занимался этапированием заключенных в концентрационные лагеря для принудительных работ.

      – Понятно... Значит, вы начальник конвоя?

      – Да, – потупив взгляд, ответил Рубцов.

      – Как же это так произошло?

      – Сначала остановился поезд... Мы думали, что случились какие-то неполадки. Остановка-то незапланированная. А потом вдруг со всех сторон налетели бандиты. Повыбивали стекла, начали стрелять, ворвались в двери. Мы пытались отстреливаться, но это было бесполезно. Такая пальба поднялась, что голову невозможно было поднять! Все как-то внезапно произошло, – добавил он в свое оправдание.

      Открытый взгляд, располагающее лицо. Все при нем! И вместе с тем здесь было что-то не так, чего-то не увязывалось. Но вот что именно – Сарычев понять не мог.

      Первое впечатление непростое, как будто бы начальник конвоя чего-то недоговаривал.

      – Сколько их было человек?

      – Много! Думаю, что человек тридцать, а то и больше.

      Рассмотрев тельняшку, проглядывающую у ворота через расстегнутую пуговицу, Игнат спросил:

      – Где служили?

      – На Балтике.

      – Вот как. И я там же. На каком судне?

      – Крейсер «Верный».

      Сарычев кивнул:

      – Знаю такой, кажется, там анархисты заправляли.

      – Одна видимость, – отмахнулся морячок. – У нас была своя ячейка, большевистская!

      – Кажется, все они полегли во время Кронштадтского мятежа.

      – Не все, я же вот остался!

      – На крейсере «Верный» командовал Петр Сергеевич Васильев, капитан второго ранга.

      Бывший матрос обиженно надул губы:

      – Вы меня проверяете, что ли? Командиром на нем был капитан первого ранга Эрнест Константинович Губерманн.

      – Ладно, не обижайся, – улыбнувшись, перешел Сарычев на «ты», – работа у меня такая. Что там у тебя за разговор с Кирьяном был?

      – Какой еще у меня может быть разговор с бандитом? – насупился Рубцов.

      – Ну что за народ! – всплеснул руками Сарычев. – Опять за обиду принимает. Ну хорошо, что тебе говорил Кирьян?

      – Наставил в лоб пистолет и говорит, если станцуешь «Яблочко», будешь жить, а нет, так пристрелю. Народу много было, слышали.

      – А ты что?

      – Видите, живой... Станцевал.

      – Говорят, что неплохо станцевал.

      – Беда в том, что по-другому я не умею. Я лучший танцор на флоте был. А вы бы на моем месте не станцевали?

      – Может быть, и станцевал бы...

      – Ну вот видите, – с заметным облегчением вздохнул Рубцов. – Сейчас я бы лежал вот здесь вместе с остальными... Кому от этого польза? А так еще революции послужу!

      – Тоже верно. Так, значит, ты сейчас на Лубянку?

      – Я там работаю, – чуть смутившись, отвечал Рубцов.

      – Ладно, поговорим попозже.

      –