Город в кулаке. Евгений Сухов

последовала за ним. В кафетерии вовсю работали вентиляторы, гоняя из угла в угол прокуренный и пропитанный алкогольными испарениями воздух.

      – Занимай любой столик.

      Люда прошла к одной из круглых стоек на высокой ноге в центре помещения. В зале, помимо нее и Началова, было пять-шесть посетителей. Преимущественно завсегдатаи закусочной. Мужики откровенно косились в ее сторону, но Люда не обращала на них никакого внимания. Через две минуты к ней вернулся Началов с двумя бокалами вина и блюдцем с дольками мелко нарезанного яблока.

      – Это что, «Анапа»? – спросила девушка.

      – Вино это. Хорошее. Пей, не рассуждай.

      – А у тебя денег вообще, что ли, нет?

      Началов раздраженно стукнул по столику кулаком:

      – Знаешь что?! Ты… Тебе известно, что проституция у нас запрещена законом?

      – Ты что, Андрей, ты за кого меня принимаешь?

      – За кого, за кого! Как ведешь себя, за ту и принимаю. Ты пить будешь?

      – Ну, ладно, – Люда взяла бокал.

      Началов поманил ее жестом:

      – Встань ближе.

      Она подчинилась.

      – Только пей все сразу, – произнес он и тут же предложил тост: – За удачное задержание шайки!

      – Дурачок, – парировала Людмила.

      Андрей дождался, когда она выпьет вино, и осушил до дна свой бокал.

      – Людочка, поехали ко мне?

      – А деньги у тебя есть?

      Началов замахнулся и с оттяжкой ударил девушку по лицу раскрытой ладонью. Она вскрикнула.

      – Еще раз про деньги спросишь… Дешевка!

      1990 год. Уральская колония

      УДО

      – И это женский день! Нет, нормально, а? У меня уже яйца пухнут без бабы. Слышь, Леня?

      Кулагин даже не повернул головы в сторону Шумского. Лениво потягивая замусоленный окурок беломора, он не отрывал взгляда от сторожевой вышки. В том, как вертухай монотонно расхаживал из одной стороны в другую, Леонид находил что-то завораживающее. И наконец, определил для себя, что именно. Прозрение пришло неожиданно, но определение, сформулированное самим Кулагиным, было абсолютно точным. Порядок! Организованность! Вот что было главным. Вертухай двигался взад-вперед не хаотично, как ему вздумается, а четко соблюдая полученные инструкции. Даже в такой, казалось бы, мелочи. Жизнь по заведенному уставу. Вот чего не хватало там, на воле… Вот чего в свое время не хватило для того, чтобы убийцы его родителей предстали перед лицом закона… Кулагин встряхнул головой и уже не в первый раз за свою жизнь попытался воссоздать в памяти образ отца и матери. Но из этого ничего не вышло.

      – Ты оглох, что ли? – Шумский дернул приятеля за рукав.

      – Что? – Кулагин обернулся.

      – Я говорю, тоска совсем без баб.

      – И какие у тебя предложения, Нес?

      Они провели в Уральской колонии уже три года. Леонид и сам уже замечал, какой существенный отпечаток наложила на него эта «трешка». Черты лица Кулагина заметно заострились, подбородок стал массивнее, в глазах появился не присущий ему ранее холодный блеск. И душа… Кулагин