Селин Баст. Жизнь во сне. Мари Сойер

за головы которых борется полиция двух государств?

      Руки торговца бессильно опустились.

      – Берите и уходите.

      Макс бросил на стол две золотые монетки, и мы вышли, прихватив покупки.

      Макс на ходу запихнул бумагу и ручки в мой походный рюкзак и направился в сторону ближайшей таверны.

      – Сейчас мы съедим по тарелке горячего жаркого и выпьем по кружке эля, а сразу после этого мы пойдем дальше. Я ходу добраться в Норфолк по хорошей погоде.

      – Макс, ты заплатил ему честную цену за бумагу?

      – Я заплатил цену, которая в два раза превышает честную цену черного рынка. И только поэтому он не поднял крика.

      Таверна была настолько же непривлекательной, как и город, в котором она располагалась. Помещение с засаленными низкими потолками, освещенное лишь слабой масляной лампой под потолком. Дубовые скамьи и стулья, также не отличавшиеся чистотой. Макс заказал себе жаркое и эль. Я сделала то же самое. За обед расплатился кузен. Возражать не хотелось.

      – Макс, расскажи мне о запрете религии.

      Я уже потянулась за листком бумаги, чтобы делать подробнейшие записи.

      – Позже, Селин. Сейчас мой рассказ и твоя бумага привлекут слишком много ненужного внимания. Таверна «Лысый петух» никогда не славилась излишним гостеприимством, кому это знать, как не тебе.

      Я понимающе кивнула, хотя не понимала ровным счетом ничего. К нам подошла официантка. Миловидная девушка с сельским лицом и пышной грудью, соблазнительно вываливающейся из корсажа. Она разносила горячую еду на большом круглом подносе и поэтому была еще более соблазнительна.

      – Здравствуй, Селин.

      Она улыбалась мне, словно старой знакомой, а я лишь сухо кивнула.

      Это ее расстроило, и она молча поставила еду на наш столик и удалилась, покачивая аппетитными бедрами. Я проводила ее взглядом до двери кухни, за которой она скрылась, после чего сделала большой глоток крепкого эля.