Опомнись, Филомена!. Татьяна Коростышевская

выглядел крайне сомнамбулически. К слову, без маски он оказался вполне симпатичным молодым человеком.

      Схватив кувшин, я вдруг поняла, что не смогу пить. Рот закрывала проклятая нашлепка! Сосуд был полон, ноздрей касался прохладный аромат чистейшей колодезной воды, а я не могла!

      Может, сбежать по лестнице во двор и нырнуть в колодец? Тогда спасительная влага получит шанс проникнуть в меня через другие отверстия? В детстве Флоримон часто простужался, и маменька заставляла его полоскать нос и горло, направляя струю отвара попеременно в обе ноздри.

      Я поставила кувшин на стол, наклонила голову, притапливая лицо, и потянула носом. Вода хлынула куда-то не туда, кашлять с закрытым ртом было ужасно больно. Изогнувшись, я прижала левую ноздрю пальцем, потянула левой, и когда немного жидкости оказалось у самой гортани, с усилием глотнула. Да!

      – Какой кошмар, – сообщил мне дож, принимая пустой кувшин. – Мне позволено узнать, что еще в твоем организме, любезная супруга, устроено не по-человечески? Есть ты тоже будешь носом? Или…

      Видимо, фантазия в этот момент завела Чезаре столь далеко, что словами это не выражалось.

      Он поставил кувшин и расправил мое послание:

      – Ванна и одежда? Вполне скромные желания. И наши слуги не смогли тебе помочь?

      Встревоженные лица горничных маячили в дверном проеме, башня-прическа Клаудии качалась на заднем плане.

      – То есть донна догаресса написала вам «Пожалуйста», а вы не смогли?

      – Мы не поняли, – пропищала Клаудия.

      – Прочь, – вздохнул Чезаре, – вы все уволены. Позовите управляю…

      Свет померк, я потеряла сознание.

* * *

      «Нобиле-колледже-рагацце» погрузилась в сон. Отзвучали упреки, вступили в силу наказания, канал обезлюдел, ночные гуляки удалились в центральную часть города. Часы башни Четырех отбили полночь.

      – Филомена попала в историю, – сказала Маура.

      Карла, сидящая на подоконнике, ничего не ответила. Панеттоне была права. Нарушительниц, как они и предполагали, заперли в спальне, посулив наутро жестокие кары. Все могло быть еще хуже, но несчастье, случившееся с директрисой, несколько отвлекло срочно вызванных в школу учителей. Сестра Аннунциата упала с лестницы, и ее увезли в городской госпиталь, вправлять вывихнутое плечо.

      – Уверяю тебя, – говорила подруге синьорина да Риальто, – монашка сама натерла жиром эту треклятую ступеньку. Я ее за этим застала! Натерла, потом заметила меня и отвлеклась, забыла. Поскользнуться мог кто угодно!

      – Капитанша обвинит нас.

      – На нас теперь все навесят.

      – Но зато никто даже не поинтересовался, где синьорина Саламандер-Арденте.

      И здесь Маура произнесла ту самую, оставшуюся без ответа, фразу.

      Девушки помолчали.

      – Надо что-то делать. – Блондинка села на постели. – Вдруг на Филомену напала Паола?

      – Голубка вернулась раньше нас, – возразила Таккола. – Ты же видела, как она хлопотала вокруг директрисы.

      – А твой кузен?

      – Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой, – вздохнула