Опомнись, Филомена!. Татьяна Коростышевская

запнулся, мысли его перескочили на другую тему:

      – Ты плохо одета. Ни один синьор не покусится на эти лохмотья. Болваны, разденьте ее. Другое платье, снимите с той. Выполнять!

      Я мечтала об обмороке, о забвении, о смерти. Но мироздание такого подарка преподносить мне не собиралось.

      Обнаженной я оставалась недолго. Деревяшки обрядили меня в голубое платьице, надели на босые ноги атласные туфли.

      Чуть повернув голову, я посмотрела на голую фарфоровую куклу, лежащую у камина. Ее прекрасное лицо с широко открытыми фиалковыми глазами было неподвижно, а потом левый глаз мне подмигнул.

      «Она жива! – заорала я мысленно. – Эта… путтана вас дурачит! Хватайте ее! Отпустите меня!»

      Безумец, вместо того чтоб услышать мои мысли, приказал:

      – Тряпье в огонь.

      «А-а-а! – От беззвучного крика заложило уши. – Чикко!»

      Саламандры принялись за дело. Язычки пламени весело разбежались по шелку и атласу, моих ноздрей коснулся ни с чем не сравнимый аромат горящего сандала. Взгляд затуманился, но зажмуриться я не смела. Двенадцать саламандр! Жар, вызванный для обжига фарфора, сейчас превращал в пепел мою драгоценность.

      Я сморгнула слезы. Дюжина огненных ящерок кружила в танце вокруг полупрозрачной сферы, они сплетали хвосты, взмахивали лапками, изгибались и подпрыгивали. Сфера вспыхнула так ярко, что на мгновение я ослепла. Когда зрение вернулось, яйца в камине не было, зато алая крошечная саламандра стрелкой шмыгнула на верстак. Я ощутила шевеление волос на затылке и прохладные лапки, охватывающие мое ухо.

      «Чикко! Девочка моя. Если бы не жар двенадцати…»

      Додумать приятную мысль мне не дали. Деревянные болваны, понукаемые кукольником, уложили меня в деревянный ящик, закрепили руки, ноги и даже шею атласными лентами и опустили крышку.

      Стало темно.

      Крошка-саламандра сжимала пальчиками мою мочку. Как приятно. Раньше мне приходилось держать в руках огненных саламандр, разумеется, надев перед этим перчатки. Кожа зверьков всегда была обжигающе горячей. Моя же Чикко излучала мятную прохладу.

      Ничего, мы справимся. Подруги меня разыщут. Встревожатся, что меня давно нет, пойдут проверить.

      За пределами моего гроба меж тем происходили какие-то события. Кажется, там кипела драка. Ну, судя по звукам. Дерево ударялось о дерево, кукольник лепетал что-то вроде: «Как же так, щепка от щепки, ваш папенька Джузеппе…» Потом он охнул и затих.

      – Папенька Джузеппе, – произнес некто глубоким женским контральто.

      И топот десятка деревянных ног, а после – тишина.

      Бунт кукольного воинства? Побег?

      Дергая руками и ногами, я попыталась освободиться от пут. Немедленно стало жарко.

      – Он мертв? – трескучий мужской голос.

      – Сопит и воняет.

      «Чумные доктора» вернулись.

      – Его кукла тоже. – Похлопывание по крышке моего ящика. – Я ее чую.

      Я замерла, затаив дыхание.

      – Значит, хорошая кукла, от настоящей девы не отличишь. Где остальные?

      – Он