Всем смертям назло. Вадим Давыдов

и развития. И в обществе, и в космосе, и в природе. Иначе – энтропия и хаос, разрушение и смерть.

      – Однако… – крякнул священник.

      В каминном зале повисло молчание. Первым нарушил его генерал:

      – Я, дорогие друзья, чувствую, что мы все уже устали неимоверно. Потому предлагаю господам перекурить происходящее на балконе, кто курит, а всем остальным переместиться в столовую с целью всё сказанное как следует разжевать, заесть и запить. Что скажете?

      – Вы молодец, Николай Саулович, – Рэйчел вздохнула и поднялась, за ней повскакивали и все остальные. – Я настолько заслушалась, что совершенно позабыла о своих обязанностях хозяйки. Вы, в самом деле, можете спокойно покурить – здесь или в саду – а я распоряжусь насчёт ужина. Огромное вам спасибо за лекцию, Владимир Иванович. Было очень интересно и… познавательно. И как-то даже совсем не страшно, – она улыбнулась Ладягину. – Жду вас к ужину ровно в половине восьмого, господа.

      Движение, возникшее совершенно естественным образом после этих слов, позволило Матюшину уединиться ненадолго с Гурьевым.

      – Интересно вы пророчество интерпретируете, Яков Кириллович. Признаться, не ожидал – а получается-то весьма интересно.

      – А вы думали – провалюсь, ваше превосходительство?

      – Снова вы меня уязвляете, – кротко вздохнул Матюшин. – Да неужто не поняли вы ещё, что я за вас и за пресветлую нашу княгинюшку… Бог вам судья, Яков Кириллович. По-моему, извелись вы просто от тревоги за неё, голубушку. Надобно вам отдохнуть. Берите-ка её с мальчишкой в охапку, да отправляйтесь недельки на две, а то и на месячишко, на Мальорку какую, что ли. Ничего не рухнет, мы с Вадимом Викентьевичем справимся.

      – Coupe d’etat [12]? – усмехнулся Гурьев.

      – Опять вы, – уже сердито насупился генерал.

      – Никак сейчас отдыхать не получится, Николай Саулович. Пиренейские дела на подходе, и вообще – не получится.

      – Не считаете необходимым меня туда откомандировать?

      – А не откажетесь?

      – Так ведь сам вызываюсь. С удовольствием поеду. Тряхну, можно сказать, стариной.

      – Вы берегите себя, Николай Саулович, – с тревогой сказал Гурьев, вглядываясь в лицо Матюшина. – Вы у нас совершенно уникальный, один, других таких, как вы, не имеется. Рисковать вами я не могу.

      – А никакого риска, Яков Кириллович. Раз, два – и в дамках.

      – Ну, в таком случае – на том и порешим.

* * *

      После ужина все, как по команде, снова потянулись в каминный зал, кроме Тэдди и Ладягина. Мальчик отправился спать: режим – превыше всего, а оружейник, никогда не питавший особых пристрастий к политическим разговорам, решил, что ломать эту замечательную традицию, им самим для себя установленную, ему даже сегодня совершенно не хочется.

      Джарвис, расставив кресла вокруг камина, чопорно пожелал всем приятного вечера и, вознаграждённый за усердие благодарным кивком Гурьева и улыбкой хозяйки, удалился. Разговор перешёл

12

Coupe d’etat (франц.) – государственный переворот.