Уроки китайского. Мила Коротич

границе с Россией. Моя семья осталась в Хэйхе.

      Чтобы им было легче, я сама плачу за учебу. Для этого я работаю по вечерам и на каникулах официанткой в баре «Зион» в отеле «Бремен». Это большой отель в центре Харбина. У нас часто останавливаются иностранцы и иностранные делегации. В такое хорошее место трудно устроиться работать, но меня взяли, потому что я хорошо говорю по-английски и по-русски.

      Наш бар работает до часу ночи по пекинскому времени. Потом я еду в общежитие, и это далеко. Но иностранцы часто хотят задерживаться. Тогда Ли Гао приходится им объяснять, что бар закрывается. Начальник смены Ли Гао громко говорит и показывает счёт гостю. Иногда этого достаточно. Начальник Ли Гао плохо говорит на иностранном языке и, если гость не понимает, то объясняться с иностранцем приходится мне. Обычно сразу видно, кто передо мной и на каком языке надо говорить. На русском – легче, я давно его знаю. Я говорю: «Надо платить. Ресторан закрывается» и, если клиент не слишком много выпил, он быстро понимает. Все иностранцы говорят, что мы очень громкие, много кричим. Потом они расплачиваются и уходят.

      Три дня назад, в мою прошлую смену в «Зионе» долго сидел один русский. Он смотрел в окно и ждал кого-то. Но никто не пришел. Он хотел поиграть на белом рояле, который стоит у нас в середине бара, но начальник смены Ли Гао ему не разрешил. Тогда человек сел за самый дальний столик, у кухни, и снова смотрел в окно. На мужчине был дорогой костюм, хотя в августе в Харбине жарко и все ходят в легкой одежде. Но в «Зионе» есть кондиционер. Когда пришло время закрывать бар, начальник Ли Гао подошел к посетителю со счетом, но тот посмотрел Гао в глаза, и Гао принес ему еще харбинского пива.

      Когда Ли Гао подошел к стойке, то у него были пустые глаза. Он ничего не сказал, а встал у стойки и начал протирать бокалы бумажными салфетками. Я уже протерла все бокалы еще полчаса назад.

      – Шифу Ли Гао, вы заболели? – спросила я.

      – Скоро надо закрывать бар, – сказал он мне. – Плохой день, совсем никого нет. – И его глаза были пустые, как чернильница в музее.

      – Фан Линь, – закричала я. – Начальник Ли Гао заболел. Посмотри за ним, пока я рассчитаю посетителя.

      Я подошла к человеку в дальнем углу у кухни. Мне стало понятно, что он – русский и старый, и я сказала, как обычно: «Надо платить. Ресторан закрывается».

      Мужчина внимательно посмотрел на меня, и я подумала, что знаю его, но не могу вспомнить – откуда. Я заметила – один глаз у него был зеленый, а второй – голубой; и немного испугалась – вдруг он и меня заставит протирать стаканы. Но надо было закрывать ресторан, и я снова сказала: «Ресторан закрывается. Надо заплатить деньги и уходить». Я сказала погромче, чтобы посетитель понял, а сама смотрела, как начальник Ли Гао полирует стаканы. Фан Линь, толстый и сильный, стоял рядом и не знал, что делать. Он попытался остановить Гао и схватил его за руку, но тот стряхнул силача, как муху, и продолжал полировать стаканы. Смятые салфетки лежали на полу как большие белые цветы.

      – Я уже заплатил, – сказал русский на хорошем мандаринском. – Ресторан не закрывается. Он работает еще два часа.

      Человек смотрел на меня своими разными глазами и говорил спокойным голосом. Я проверила еще раз: нет, счет не оплачен и уже один час пятнадцать минут по пекинскому времени. Ли Гао полирует стаканы, и силач Фан Линь лежит с разбитым носом на полу между смятыми бумажными салфетками. Теперь я должна вызвать охрану.

      – Не надо охрану, надо оказать уважение гостю и старику и посидеть с ним за столиком, – сказал мне русский.

      Я уже поняла, что его ци – совсем не такая, как у других: у простого человека не бывает разноцветных глаз.

      – Вы не старик, – я старалась быть вежливой. Люди с Запада любят думать, что остаются молодыми.

      – Мне девяносто шесть лет, – улыбнулся разноглазый. Вот тут я удивилась: я видела иностранцев, которым восемьдесят. Тому, кто сидел за столиком, не дашь и пятидесяти. У него очень особенная ци. Но у Ли Гао закончились стаканы. Он присел и стал вытирать лицо Фан Линя мятыми салфетками, словно тот был пятном соуса на полу. А когда тот стонал, Ли Гао сердился и тер сильнее.

      – Остановите его, – попросила я по-русски разноглазого иностранца. – У него совсем молодая жена. И совсем старые родители.

      Я села за столик гостя, напротив.

      – Ты добрая, – человек улыбнулся. – Как Ли Сяо. Значит, это тебя я ждал. Ты веришь в то, что случайности не случайны?

      – В мире нет ничего случайного, – ответила я. – Жизнь как река. Освободите начальника Ли Гао. Он хороший человек.

      – Плохие вещи происходят не только с плохими людьми. Речной ил – это грязь, но на нем хорошо растет рис. – Русский мужчина посмотрел на меня разноцветными глазами, и я не поняла, чего именно он ждет. Но поняла, однако, что без этого он не отпустит Ли Гао. А потом он перевел взгляд на начальника, уже расцарапавшего лицо Фан Линя.

      Я – всего лишь маленькая студентка из северной провинции, но я понимаю – нельзя смотреть на живых людей как на глину, как на бревна. Поступать так, значит… значит…самому не быть человеком, не оправдать доверие,