Место битвы – Италия?!. Валерий Колесников

к Белому морю, она вышла узким клином вдоль северных рек, разорвав тем самым сплошную полосу расселения финно-угорских народностей. Колонизация Севера велась из двух центров – Ростово-Суздальского княжества и Новгорода. Старая Ладога сначала была на острие этого продвижения, а потом стала опорным пунктом на пути дальнейшего освоения Севера славянскими переселенцами. К тому же в середине XX века на основе богатого археологического материала академик Б. А. Рыбаков доказал, что среди всех славянских земель именно Среднее Приднепровье было наиболее подготовлено ходом исторического развития к главенствующей роли. Норманны, появившиеся здесь лишь в IX веке, не были создателями культуры Киевской Руси, напротив, расцвет Приднепровья в VII–VIII веках, его связи с Византией, Ираном и арабами, его собственная высокая культура определили центр притяжения варяжских походов со второй половины IX века. «Никакого перелома, – пишет Рыбаков, – в развитии культуры в связи с появлением варяжских отрядов в Приднепровье не произошло. Глубокое различие в полноте источников создаёт кажущееся отличие киевского периода от докиевского. И это отличие нередко приписывалось благотворному влиянию «скандинавской закваски». Отсутствие культурного влияния в области письменности также несомненно. Кроме того, образцом послужил греческий маюскул, а не руны. Любопытно сопоставление количества рунических надписей в Скандинавии и у нас. В Швеции было зарегистрировано около 2000 рунических надписей IX–XI веков, а на территории СССР найдена только одна руническая надпись на острове Березани. Столь же ничтожно было количество собственно варяжских погребений»[14].

      Ломоносов написал в своё время ряд работ по русской истории, однако ни этих трудов, ни многочисленных документов до нас не дошло. «Навсегда утрачен конфискованный Екатериной II архив М. В Ломоносова. На другой день после его смерти библиотека и все бумаги были по приказу Екатерины II опечатаны графом Орловым, привезены в его дворец и бесследно исчезли»[15]. Но всё же не все бумаги Ломоносова, которые попали к Григорию Орлову, были безвозвратно утеряны. Прошедшие сквозь сито личной екатерининской цензуры, они вскоре появились в сильно усечённом виде в форме так называемого «Александровского вклада». В 1823 году значительная часть этого архива поступила в библиотеку Хельсинского университета, в порядке пополнения фондов попавшая туда из собрания библиофила И. А. Крофта, а до этого хранившаяся в Гатчинском дворце графа Орлова и перемещённая затем в Мраморный дворец. Как выяснила советская исследовательница Ю. П. Тимокина, значительное число этих книг содержат пометки и приписки великого русского учёного[16].

      Подобным же образом Екатерина II (София Августа Фредерика, принцесса Анхальт-Цербстская, по материнской линии происходящая из дома Гольштейн-Готторп) поступила и с архивом другого видного деятеля петровской эпохи – П. Н. Крекшина, который вел журнал Петра I и после

14

Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М., 1949. С. 115.

15

Белявский М. Т. Основание московского университета. М., 1955.

16

Кулятко Е. С., Бешенковский Н. Б. Судьба библиотеки М. В. Ломоносова. Известия АН СССР, серия литературы и языка. Вып. 5. М., 1972. С. 444–453.