ЛитРес: чтец
Все книги издательства ЛитРес: чтецЛичная безопасность
Перед вами книга, которая научит ребёнка выстраивать и защищать свои границы. Наша с вами задача – это не просто научить ребёнка распознавать потенциально опасные ситуации, но и помочь ему сформировать такую самооценку, чтобы здоровое чувство собственной ценности не позволяло ему идти на неприятные и опасные компромиссы. Как обозначать свои границы без агрессии? Как реагировать в конфликтных ситуациях? Как сформулировать свои ценности и иметь достаточно мужества не предавать их? В этой книге Лия Шарова, создатель школы безопасности «Стоп Угроза», опираясь на свой многолетний опыт работы с детьми, собрала информацию, которая поможет в увлекательной и доступной форме обсудить с ребёнком, как быть самодостаточным и уверенным человеком, который знает, как за себя постоять.
Убивать, чтобы жить
Я – лучший воин Земли в её истории. Я возглавил Армии Человечества и победил в Последней Войне. Я принес долгожданный мир. И, после этого, я стал не нужен…Вот только без меня Человечество не справилось. Теперь оно – лишь «придаток» Чужих, что усиливает наших врагов, дабы они и дальше несли разрушение в Галактике.Я лишился всех своих сил, но у меня есть память, разум и навыки. Один в поле не воин? Это совсем не так, если этот «один» – я, Абсолют Вячеслав Воронов, Идеал #003 «Ахилл».Раньше за моей спиной стояла вся мощь Человечества. Сейчас же я и есть – всё Человечество…Примечания автора:В этой книге нет попаданца, главный герой не подросток, кланов нет, магии тоже нет, юмор также отсутствует.
Повесть о бражнике
«Бражник входит в рай: вот основа этой повести. С первого взгляда это может показаться странным. Иные даже, может быть, подумают, не хотел ли русский народ оправдать этой повестью страсть свою к пьянству… Ничего подобного тут нет. Чтобы понять истинный смысл повести – смысл глубокий – надобно вникнуть в нее и обратить внимание на весь рассказ о бражнике…»
Пожиратель костей. Том 3
Судьба всегда испытывала меня на прочность, и я всегда давал достойный отпор. Не верил и не просил – просто уверенно шел к своей цели. Опустошил сокровищницу императора, сумел переродиться в никчемном теле жертвы, но избежал бойни. Вновь взлетел на вершину и вернул родовое имя, а заодно устроил перестановку сил в криминальном мире на свой вкус. Теперь я буду решать, кто сядет на трон, а сам останусь в тени. Осталось решить лишь один вопрос: где взять денег на обучение в магической академии, куда меня пригласили, и куда мне, судя по всему, не суждено попасть? Участвовать в битве, из которой я вряд ли выйду победителем? А может, принять приглашение на работу? Которая тоже, скорее всего, приведет меня к последней черте, но, с другой стороны, позволит пополнить личные запасы редкими артефактами. Какой бы шаг я ни сделал, я верил, что все делаю правильно. Иначе и быть не может, сколько бы ни куражилась судьба, испытывая меня на прочность. Академия дождется своего нового ученика, и это будет легендарно! Я – Авдеев, и я всегда добиваюсь намеченной цели.
Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина
Аполлон Александрович Григорьев
«В 1834 году в одном из московских журналов, пользовавшемся весьма небольшим успехом, но взамен того отличавшемся серьезностию взгляда и тона, впервые появилось с особенною яркостию имя, которому суждено было долго играть истинно путеводную роль в нашей литературе. В „Молве“, издававшейся при „Телескопе“ Надеждина, появлялись в течение нескольких месяцев статьи под названием „Литературные мечтания“. Эти статьи изумляли невольно своей беспощадной и вместе наивной смелостию, жаром глубокого и внутри души выросшего убеждения, прямым и нецеремонным поставлением вопросов, наконец, тою видимой молодостию энергии, которая дорога даже и тогда, когда впадает в ошибки, – дорога потому, что самые ошибки ее происходят от пламенного стремления к правде и добру…»
Людвиг Кондратович (Вл. Сырокомля)
«Счастлива участь критика, желая ему приходится имѣть дѣло съ такимъ произведеніемъ художественнаго, творчества, которое не только вполнѣ соотвѣтствуетъ готовымъ, уже сложившимся эстетическимъ требованіямъ, но развиваетъ и распространяетъ самыя эти требованія, ломаетъ и расширяетъ тѣ готовыя рамки, по которымъ привыкли мы судить и оцѣнивать изящное. Критикъ, въ этомъ случаѣ, не преподаетъ уже только, какъ это часто бываетъ, давно извѣстныя уроки свободному творчеству, но самъ является въ качествѣ его участника, вдохновляется имъ и поучается, и ему остается только перелагать порывы свободнаго генія въ строгую мысль о формахъ прекраснаго, его сущности и значеніи. Если эстетика, какъ наука о прекрасномъ и нуждается въ философско-догматическомъ выраженіи и построеніи, то не подлежитъ, никакому сомнѣнію, что творится она, по преимуществу, не мыслителями-теоретиками и практиками-художниками, свободному творчеству которыхъ она, по временамъ, можетъ открывать новые пути, постановлять новыя задачи, но для котораго никогда никакая наука не можетъ издавать обязательныхъ законовъ, – стѣснять область возможныхъ для него задачъ…» Произведение дается в дореформенном алфавите.
Монах
«…Уж темна ночь на небеса всходила, Уж в городах утих вседневный шум, Луна в окно Монаха осветила. В молитвенник весь устремивший ум, Панкратий наш Николы пред иконой Со вздохами земные клал поклоны…»
Старый горшок
«Вы наверное знаете, что на свете существует с незапамятных времен старый горшок. Его всегда вечером ставят на стол. Хорош он бывает в тихий ясный вечер, когда вокруг стола собираются все, старые и малые семьи, собираются отдохнуть от тяжелых дневных трудов, весело поболтать и посмеяться вволю, и при этом, может быть, никогда никто из них не подумал, что лучше этого горшка нет ничего в целом здешнем мире…»
Фараоново племя
«Мы присутствуем при вырождении цыганской песни, вернее – при ее скучной, медленной старческой кончине. Пройдет еще четверть века, и о ней не останется даже воспоминания. Древние, полевые, таборные напевы, переходившие из рода в род, из клана в клан по памяти и по слуху, исчезли и забылись, никем не подобранные любовно и не записанные тщательно. Старинные романсы вышли из моды – их не воскресишь. Современные романсы живут, как мотыльки-однодневки: сегодня их гнусавят шарманки и откашливают граммофоны, а завтра от них нет и следа…»
Рея Сильвия
Повесть из жизни VI века. «… однажды вечером Марии случилось опять разговориться с отцом, вернувшимся домой веселым и пьяным. Они были одни, так как Флоренция, по обыкновению, оставила их болтать свои глупости и ушла к себе спать. Мария рассказала отцу о найденном ею подземном дворце и его сокровищах. Старый Руфий отнесся к этому рассказу так же, как ко всем другим бредням дочери. Когда она ему говорила, что встретила сегодня на улице Великого Константина и тот милостиво с ней беседовал, Руфий не удивлялся, но начинал говорить о Константине. Теперь, когда Мария рассказала о сокровищах неведомого дворца, старый каллиграф тотчас заговорил об этом дворце. …»