Автор
Все книги издательства Автор
Иной мир. Часть вторая
Никита оказался в безвыходной ситуации. Чтобы спасти свою жизнь и не лишиться свободы, он должен переправиться в Иной мир. Там ему предстоит выполнить заказ некоей могущественной организации – убрать нечистого на руку бывшего политика. Пройдя сквозь портал, Никита оказывается в месте, населенном странными существами, страшными чудовищами и людьми, которые попали сюда из разных уголков Земли. Герою предстоит столкнуться со множеством опасностей и приключений, завести новых друзей, нажить новых врагов. Те, кто оказался в Ином мире, уже никогда не смогут вернуться, поэтому нужно учиться жить здесь. И это будет очень непросто…
Скиталец. Гений
Что это? Бред? Кома? Или он и впрямь оказался в мире, живущем по правилам игровых реалий? Прокачка себя любимого, умения, навыки, дерево развития, уровни, артефакты. Вроде бы и Россия, но отчего-то раскинувшаяся на территории многочисленных архипелагов. Царь, князья, бояре, дружины, пароходы, пираты… Поверить в окружающую реальность трудно. Однако, бред это или нет, лучше все же принять существующие реалии и вписаться в этот мир. Пропасть-то всегда успеется.
After Empire
Igor Torbakov explores the nexus between various forms of Russian political imagination and the apparently cyclic process of decline and fall of Russia’s imperial polity over the last hundred years. While Russia’s historical process is by no means unique, two features of its historical development stand out. First, the country’s history is characterized by dramatic political discontinuity. In the past century, Russia changed its “historical skin” three times: following the disintegration of the Tsarist Empire accompanied by violent civil war, it was reconstituted as the communist USSR, whose breakup a quarter century ago led to the emergence of the present-day Russian Federation. Each of the dramatic transformations in the 20th century powerfully affected the notion of what “Russia” is and what it means to be Russian. Second, alongside Russia’s political instability, there is, paradoxically, a striking picture of geopolitical stability and of remarkable longevity as an imperial entity. At least since the beginning of the 18th century, “Russia” has been a permanent geopolitical fixture on Europe’s north-eastern margins with its persistent pretense to the status of a great power.
Against this backdrop, the book’s three sections investigate (a) the emergence and development of Eurasianism as a form of (post-)imperial ideology, (b) the crucial role Ukraine has historically played for the Russians’ self-understanding, and (c) the contemporary Russian elites’ exercises in historical legitimation.