«Пан Юрий Мнишек, воевода сендомирский, хоть убейте, не понимал, за что в его дочку напропалую влюбляются глупые шляхтичи и даже стреляют друг в дружку на дуэлях. За что девчонку считают признанной чаровницей? Даже сам король Сигизмунд недавно предлагал панне Марианне сделаться его любовницей. Что он нашел в этой сухореброй маленькой птичке? А она, эта заносчивая краля, отказала!..»
«Странные дела творились в прекрасной Франции на исходе XVIII века! Галантные, жизнелюбивые, задорные, дерзкие, симпатичные всему миру французы внезапно преобразились. Чудилось, их опоили не бургундским или анжуйским вином, а каким-то отравленным пойлом, враз помутившим головы у всех, от герцогов королевской фамилии до последнего ремесленника. Всем вдруг осточертели старый добрый король и старая добрая Франция. Захотелось опрокинуть трон последнего Бурбона, самому ему отсечь голову с помощью старухи Луизы Гильотен…»
«Корабль оказался куда быстроходнее, чем могло показаться с первого взгляда. Внешний вид у него был неказистый, изрядно потрепанный, а местами так просто побитый. Чейт взял корабль напрокат у знакомой троицы дахутов, державшей бар, пиццерию и быстроешку на пересадочной станции „Умбога-5“…»
«После смерти второй своей жены, Марьи Темрюковны, до крещения званной княжной Кученей Черкасской, большой распутницы, за распутство и убитой по царскому приказу, Иван Васильевич Грозный задумал снова жениться. И если Кученей приглядел он на охоте, там же и спознался с ней блудным делом, а уж потом повел под венец, то на сей раз он решил сделать уступку старинному чину и устроить выборы невесты по всем правилам…»
«– Ее родителям, наверное, горные демоны разум помутили, если они решили назвать свое отродье Ланьэр. Какое имя, какое прекрасное имя – Орхидея! Но какая же это орхидея? Так себе, маньчжурский репейник. И до чего же убогое княжество – Ехэ! Сочетание слов «Ланьэр Ехэнара», орхидея из Ехэ, оскорбляет мой слух…»
«Закончив утренний туалет, Зам-21 вышел из дома, остановился на пороге и окинул взглядом окрестности. Ему понравилось то, что он увидел. И подумал Зам-21, что это хорошо. Залитая солнцем лужайка казалась изумрудным небом, упавшим на землю. Сначала Зам-21 хотел сравнить свою чудесную лужайку с морским заливом, но он никогда не видел настоящего моря, а потому решил, что лучше не перебирать с метафорами…»
«– Что значит «президент»? – спросила Любаша, заглянув в ванную. Услышав вопрос, я так и замер перед зеркалом – бритва в руке, правая щека густо намазана мыльной пеной. – Как ты сказала? – переспросил я, только чтобы выиграть время…»
«Он вошел в комнату, и я сразу понял – лопух! Тут не нужно быть Ломброзо, чтобы с первого взгляда во всем разобраться. У одного печать преступника на лице, у другого – штрихкод жертвы. И с этим уже ничего не поделаешь…»
«Получив диплом, Люся устроилась на работу в компанию, производящую ластики. Само по себе словосочетание «компания, производящая ластики» вызывает естественную усмешку. Ведь за словом «компания» запросто может скрываться действительно компания из трех-четырех человек, лепящих фирменные лейбаки на джинсы, сшитые нелегальными эмигрантами в подпольном пошивочном цехе, расположенном на территории мясокомбината. Но компания, в которую пришла работать Люся, была большой, серьезной фирмой, дорожащей своей репутацией…»
«Полуразложившийся труп с распоротым брюхом лежал поперек шлюзовой камеры, так что не обойти. Мясо на бедрах объедено до костей. Кто-то успел пообедать, пока труп был свежий. Хотя кто их знает, этих выродков, может быть, они и падаль жрут? Мне доводилось видеть, как они едят друг друга. Жуткое зрелище. Вдруг, ни с того ни с сего, несколько выродков набрасываются на одного из своих собратьев и, повалив на пол, начинают обгладывать с него мясо. При этом они даже не заботятся о том, чтобы сначала умертвить жертву…»