Настоящее справочно-информационное издание содержит текст Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации по состоянию на 1 ноября 2011 года , а также информацию, касающуюся основных характеристик уголовно-исполнительного законодательства. Книга снабжена системой быстрого поиска статей «Lext-Навигатор», позволяющей профессиональному пользователю эффективно ориентироваться в тексте закона и быстро находить нужную информацию. Издание актуально для адвокатов, практикующих юристов, работников государственных органов власти, а также всех специалистов в области уголовного процесса.
Настоящее справочно-информационное издание содержит текст Семейного кодекса Российской Федерации по состоянию на 1 ноября 2011 года , а также комментарии в виде резюме правовых норм и необходимые ссылки на различные нормативные акты и документы органов государственной власти. Книга снабжена системой быстрого поиска статей «Lext-Навигатор», позволяющей профессиональному пользователю эффективно ориентироваться в тексте кодекса и быстро находить нужную информацию. Издание актуально для адвокатов, практикующих юристов, специалистов в области семейного права и всех граждан.
Вот уже почти два века сказка Петра Павловича Ершова «Конек-горбунок» – одна из самых любимых читателями. Органическая близость к фольклору, легкость и изящество стиха обеспечили этой сказке широкую популярность как у детей, так и у взрослых.
Удачно подобранная цитата – лучший способ завладеть вниманием слушателей, а рекламный заголовок с цитатой, по авторитетному мнению Дэвида Огилви, привлекает лишних 28 % читателей. В этой книге собрано около пяти с половиной тысяч цитат о бизнесе, управлении, работе и карьере. В 250 тематических рубриках представлено свыше 1800 авторов – от древности до наших дней; значительную их часть составляют предприниматели, менеджеры, экономисты. Ораторы и люди пишущие без труда отыщут подходящую фразу, заглянув в алфавитный указатель тем и открыв нужную им страницу.
«Благодаря трудам наших библиографов и биографов, трудам, принимаемым читающею публикою с видимым участием, мы имеем теперь довольно важных сведений о писателях второстепенных, которые начинали приходить у нас в забвение, потому что они имели достоинства, относительные к своему времени. Кроме того, что все такие биографические сведения и разыскания любопытны, полезны и даже необходимы, как материал для истории нашей литературы, – в этом внимании, в этих знаках уважения к памяти второстепенных писателей выражается чувство благодарности, чувство справедливости к людям, более или менее даровитым, но не отмеченным таким ярким талантом, который, оставя блестящий след за собою, долго не приходит в забвение между потомками…»
«„История моего знакомства с Гоголем“, еще вполне не оконченная мною, писана была не для печати, или по крайней мере для печати по прошествии многих десятков лет, когда уже никого из выведенных в ней лиц давно не будет на свете, когда цензура сделается свободною или вовсе упразднится, когда русское общество привыкнет к этой свободе и отложит ту щекотливость, ту подозрительную раздражительность, которая теперь более всякой цензуры мешает говорить откровенно даже о давнопрошедшем. Я печатно предлагал всем друзьям и людям, коротко знавшим Гоголя, написать вполне искренние рассказы своего знакомства с ним и таким образом оставить будущим биографам достоверные материалы для составления полной и правдивой биографии великого писателя. Это была бы, по моему мнению, истинная услуга истории русской литературы и потомству…»
«В середине зимы 1799 года приехали мы в губернский город Казань. Мне было восемь лет. Морозы стояли трескучие, и хотя заранее были наняты для нас две комнаты в маленьком доме капитанши Аристовой, но мы не скоро отыскали свою квартиру, которая, впрочем, находилась на хорошей улице, называющейся «Грузинскою». Мы приехали под вечер в простой рогожной повозке, на тройке своих лошадей (повар и горничная приехали прежде нас); переезд с кормежки сделали большой, долго ездили по городу, расспрашивая о квартире, долго стояли по бестолковости деревенских лакеев, – и я помню, что озяб ужасно, что квартира была холодна, что чай не согрел меня и что я лег спать, дрожа как в лихорадке; еще более помню, что страстно любившая меня мать также дрожала, но не от холода, а от страха, чтоб не простудилось ее любимое дитя, ее Сереженька…»
«В некиим царстве, в некиим государстве жил-был богатый купец, именитый человек. Много у него было всякого богатства, дорогих товаров заморскиих, жемчугу, драгоценных камениев, золотой и серебряной казны; и было у того купца три дочери, все три красавицы писаные, а меньшая лучше всех; и любил он дочерей своих больше всего своего богачества, жемчугов, драгоценных камениев, золотой и серебряной казны – по той причине, что он был вдовец и любить ему было некого; любил он старших дочерей, а меньшую дочь любил больше, потому что она была собой лучше всех и к нему ласковее…»
«Тесно стало моему дедушке жить в Симбирской губернии, в родовой отчине своей, жалованной предкам его от царей московских; тесно стало ему не потому, чтоб в самом деле было тесно, чтоб недоставало лесу, пашни, лугов и других угодьев, – всего находилось в излишестве, – а потому, что отчина, вполне еще прадеду его принадлежавшая, сделалась разнопоместною. Событие совершилось очень просто: три поколения сряду в роду его было по одному сыну и по нескольку дочерей; некоторые из них выходили замуж, и в приданое им отдавали часть крестьян и часть земли…»
«Я написал записки об уженье рыбы для освежения моих воспоминаний, для собственного удовольствия. Печатаю их для рыбаков по склонности, для охотников, для которых слова: удочка и уженье – слова магические, сильно действующие на душу. Я считаю, что мои записки могут быть для них приятны и даже несколько полезны: в первом случае потому, что всякое сочувствие к нашим склонностям, всякий особый взгляд, особая сторона наслаждений, иногда уяснение какого-то темного чувства, не вполне прежде сознанного, – могут и должны быть приятны; во втором случае потому, что всякая опытность и наблюдение человека, страстно к чему-нибудь привязанного, могут быть полезны для людей, разделяющих его любовь к тому же предмету…»