«– Я говорю, – давно уже шамкал старичок, торговавший свечами вразнос, обращаясь то к Шлойме, то к женщинам, и его поддерживал керосинщик, – нужно набрать воды в рот и молчать. Когда мы сподобимся увидеть землю Израиля, то там разверзнутся наши уста, и мы вспомним обо всем. Разговоры сразу утихли. Что-то огромное, более светлое, чем день, на миг ослепило всех. Улица кипела, – выкрикивали, торговали, клялись, и только здесь, в этой кучке, происходило великолепное и трогательное, вызывавшее на глазах слезы печали. Слово не произносилось. Одно священное имя земли Израиля покрыло все слова и зазвучало дорогим, радостным лозунгом…»
«…Последние, осенние книжки «толстых» журналов доставили немало документов, свидетельствующих о пониженном самочувствии «интеллигентного пролетариата». Остановим наше внимание на трех примерах: мы имеем в виду рассказы: Ек. Летковой «Мухи» («Русское Богатство», октябрь), Александра Кипенева «Метеорологическая станция» (ibid) и М. Арцыбашева «Сумасшедший» («Мир Божий», ноябрь). Героями названных произведений являются в высшей степени неинтересные персонажи, типичные «серенькие люди», «эгоисты»… Все они переживают драму «одиноких людей», и на почве этой драмы вырастают цветы пессимистических настроений…»
«Жить истинной жизнью – значит создавать самого себя, значит отвоевывать свое «я» у обстоятельств, у среды, у страстей, значит бороться против того разложения и тех противоречий, которые вносятся в наш душевный мир капризной пестротой желаний и эфемерным многообразием событий. Жизнь – это непрестанное утверждение своего «я». Жизнь – это стремление сохранить свое «я», или, скорее, стремление развивать свое «я»; раскрывать, свойства и слабости своего «я», подчиненного закону внутреннего единства».
«…Секрет поклонения Достоевскому, таким образом, вскрыт. В типичнейшем герое Достоевского известная часть современной интеллигенции усматривает свой собственный портрет. Иван Карамазов дорог этой части интеллигенции, как носитель модных ныне веяний и настроений. Головокружительная высота, о которой говорит г. Булгаков, это – «высота» «идеалистического» миросозерцания. …»
«Мы будем говорить о положительных сторонах чеховского миросозерцания. До сих пор весьма значительная часть читающей публики, в своих суждениях о Чехове, упорно держится того взгляда, что заключить о положительных идеалах названного писателя нельзя за неимением достаточных данных. Чехова считают объективным художником-фотографом, смотревшим на жизнь оком беспристрастного наблюдателя, стоявшим вне всяких партий, отказывавшимся излагать свои личные воззрения. При этом делается ссылка на авторитет самого писателя: устами одного из своих героев Чехов, как известно, защищал принцип «свободного искусства», то есть искусства, которое требует от художника единственно воспроизведений, непосредственных впечатлений, не преломленных сквозь призму какой-либо определенной тенденции или идеи. Но «свобода» искусства означает в данном случае лишь свободу от «гражданских» тенденций, свободу от господствующей оценки плодов литературного творчества. …»
«Новейшая русская литература, на первый взгляд, дает в руки оппонентов марксизма неотразимое оружие: она доказывает, по-видимому, самым блестящим образом, доказывает, как дважды два – четыре, полнейшую невозможность связывать «идеологические» течения с «материальной подпочвой». Социальная действительность говорит о ликвидации «феодального» хозяйства и о завоевательных успехах капиталистической буржуазии. Литература, напротив, стоит под знаком возврата к прошлому, реставрации «аристократического» искусства. …»
«На предлагаемых вниманию читателя страницах мы делаем характеристику общей линии развития новейшей русской лирики. При этом мы отступаем от обычного критического приема: мы не даем галереи литературных портретов, не производим анализа отдельных поэтических дарований. Наша позиция иная – проследить историю господствовавших в области лирики за истекшие тридцать лет мотивов. …»
Английский писатель, шотландец по происхождению, Роберт Льюис Стивенсон (1850–1894) вошел в историю литературы не только как классик неоромантизма, автор приключенческих романов, но и как тонкий стилист, мастер психологического портрета. Романтика приключений сочетается у него с точностью в описании экзотики и подлинным историческим колоритом.
«…Г. Неведомский развивает программу «свободного» искусства, которое он противополагает не только искусству «идейному», получившему широкое распространение с «шестидесятых годов», но и искусству «чистому», проповедуемому литераторами реакционных оттенков. «Для нас ясно, – говорит он, – что оба лагеря – и «идейный» и «чистый» – стоят на одинаково неправильной точке зрения, неправильность которой обусловлена непониманием философского значения искусства, специальных его задач. …»
«Позитивное «Русское Богатство» выступило с критикой возрожденной в наши дни метафизики. Но, как и должно было предвидеть, направляя удар против последней, оно – в лице А. Пешехонова («Проблемы совести и чести в учении новейших метафизиков») – сделало попытку направить удар и против истинно-реалистической «догмы». Г. Пешехонов прибегнул в данном случае к не раз уже практиковавшемуся полемическому приему. Прием этот заключается в том, что устанавливается генетическая связь мировоззрения «русских учеников» с тем или иным реакционным учением. …»