Дети и матери. Матери, которые сами едва перешагнули порог детства и пока не знают всех тягот реальной жизни. Воображая сказку и игнорируя быль. Игнорируя боль, которую несут им отцы. Отцы их детей, вечные безответственные романтики перекати-поле, сегодня тут, а завтра там. А ведь во всем этом когда-то была любовь! Со всеми этими чужими людьми она однажды творила чудеса – красоты и понимания. Куда уходит первая любовь? В какое чудовище она может превратиться, если ее не отпустить? На эти жесткие, как сама жизнь, вопросы и отвечает культовый прозаик Галина Шербакова в новой книге. Судьбы ее героев и героинь вызывают в памяти прекрасное советское кино – «Москва слезам не верит», «Служебный роман», «Еще раз про любовь». Окунитесь в стихию подлинных чувств, узнайте, что такое сила духа и слабость плоти. Примите бесценный урок сострадания к женщине – святой и грешной, вечной матери и вечной вдове мира.
«… Тут жандармерия перешла в атаку на армию: – Дорогой Иван Антонович! Время-то сейчас трудное… В Европе – смуты, волнения, – Мерзляев перешел на шепот, – кое-где баррикады. Вредные идеи – они в воздухе носятся. Там выдохнули, здесь вдохнули… На кого государю опереться? Кому доверять? Только армии… Но, как говорится, доверяй, но проверяй… – Ну, вы мой полк не марайте! Мои орлы не дураки! Газет не читают, книг в глаза не видели, идей никаких не имеют! – Не надо перехваливать, Иван Антонович… Вот, например, получен сигнал: некий корнет Плетнев в одной компании вольнодумно высказывался. – Да мало ли что спьяну сморозил?! Все болтают. – Болтают все, – глубокомысленно заметил Мерзляев. – Не на всех пишут… А вот поставим его лицом к лицу с бунтовщиками – и сразу будет ясно, что за человек. Спьяну болтал или нет. – Я за Плетнева ручаюсь как за себя! – Дорогой Иван Антонович, – грустно сказал Мерзляев, – такое время – ни за кого ручаться невозможно… Вот, послушайте… Вроде бы птички Божии, а что позволяют. – Он свистнул, и попугаи немедленно отозвались: «Царь-дурак…», «Царь-дурак…», «Дурак!», «Долой самодержавие!» Лицо полковника перекосилось. Мерзляев тоже несколько изумился новой формулировке попугая. – Вот такие настроения витают не только в обществе, но и в природе! – подытожил Мерзляев, радуясь тому, что жандармерия в который раз одержала победу над армией. …»
«… Время было раннее, ресторан недавно открылся, и официант подошел быстро. – Хочу рыбы! – сказала Марина Петровна. – Рыбы нет! – ответил официант. – Ресторан на реке! – напомнила ему Марина Петровна. – Что же, нам самим ловить? – Официант был невозмутим. – А что есть? – спросила Марина Петровна. – Гуляш с макаронами. Марина Петровна поморщилась: – А икра есть? – Икра зернистая в тарталетках. – В чем? – В таких вроде вафельных коробочках. – Понятно, – проявила недюжинную сообразительность Марина Петровна, – чтобы не видно было, сколько туда положено. Тащите, пожалуйста, штуки три, чтобы раз в жизни поесть икры как следует. – Водочки? – спросил официант. – Лимонад! – Кто же ест икру с лимонадом? – Я! – ответила Марина Петровна. – Ем икру и запиваю лимонадом! Это мое право! И еще принесите пирожное! И тогда за соседним столиком захохотал мужчина, которого Марина Петровна раньше не заметила. …»
«… – Перерыв! – объявил председатель. – Пошли в буфет, товарищи. Мы славно поработали и заслужили булочку с кефиром. – Извините, – вмешался Соломатин. – Я руководитель детского хора. Что мне сказать детям? Председатель недовольно поморщился, а один из членов жюри пошутил и сам рассмеялся собственной шутке: – Передайте им, чтобы хорошо учились! – Вы член жюри по юмору? – спросил Соломатин. – Мы сообщим наше решение, – уныло сказал председатель, – в установленном порядке! – Но это же дети! – повторил Соломатин. – Они установленных порядков не понимают! – Не скандальте! – Председатель двинулся к выходу, но Соломатин загородил ему дорогу. – Кроме «спасибо», товарищи, у вас не нашлось для детей ни одного человеческого слова1 И почему вы жуете, когда они поют? – Я не имею права высказываться заранее, – вздохнул председатель. – Это же конкурс. Но вы им передайте, пожалуйста, что на фестиваль они безусловно пройдут! – Спасибо большое! – растерянно ответил Ефрем Николаевич. Председатель двинулся к выходу, невесело добавив: – А жевать – я ничего не жую. Это у меня после гриппа воспаление лицевого нерва и тик! И Соломатин почувствовал, что у него самого задергалась щека, от смущения он прикрыл ее рукой. …»
«… – Вы всегда такой молчаливый? – спросила она. – Нет. – Это я вас раздражаю своей болтовней? – Да. – Я буду молчать, – пообещала Иллария. – Но в самом деле, вдруг ни с того ни с сего вы беретесь нести этот проклятый чемодан, потом устраиваете номер в гостинице, из-за этого вам придется жить вдвоем, потом вы сами несете чемодан в мастерскую. Я думаю, вы добряк, а вот Таисия Павловна считает, что вы за кем-то из нас ухаживаете или за нами обеими ухаживаете… Мешков уничтожающе взглянул на Илларию, но ее это нисколько не смутило, она лишь сказала: – Я молчу, я рта не раскрываю… »
«… Известно, что с собаками в салон самолета не пускают, и это безусловное хамство и дискриминация собак. Посему Лучана сдавала клетку в багаж, строго выговаривая чиновнику: – Компания «Алиталия» категорически отвечает за сохранность собаки? – Да, синьора. – Это не какая-нибудь обыкновенная собака, это особая собака! У нее шесть золотых медалей! – Да, синьора! – Более того, это любимая собака! – Разумеется, синьора! – И я решительно настаиваю, чтобы в полете… – Да, синьора! – не вовремя вставил обалдевший чиновник. Лучана мгновенно вспылила: – Что значит «да»? Вы не дослушали до конца, и уже «да»! И почему вы дергаетесь? Это неприлично! Чиновник почувствовал, что у него от этой милой беседы действительно задергался угол рта. – Извините, синьора! Это нервный тик. На прошлой неделе меня продуло, и никак не проходит. На Москву выход номер сорок пять. Стоило Лучане уйти, как чиновник перестал дергаться. …»
Удача не покинет того, кто дотянулся до эдельвейса, маленькой звезды, закутанной в белый мех. И Отто достал бы цветок для своей возлюбленной, но осенью, когда юная пара посетила родовое имение фон Фриденбургов, эдельвейсы, к сожалению, уже отцвели. Может быть, это досадное обстоятельство и определило драматичную судьбу девушки и юноши: в их жизни не было удачи. Но любовь и верность друг другу были столь сильны, что олицетворяли собой этот храбрый цветок, не увядающий от прикосновения льда. Плохо знал историю своих предков Герман и не придавал значения легендам об эдельвейсе. Иначе никогда не изменил бы жене…
Антон Житкевич сам себя не узнавал. Он, молодой, но уже успешный ученый и весьма перспективный бизнесмен, никогда не веривший в приметы, предсказания и прочую мистику, привыкший полагаться только на факты, вдруг решил сделать татуировку. Впрочем, ничего удивительного. В глубине души, тайно, Антон надеялся, что эта авантюра изменит его судьбу. Как только на спине Антона появилось изображение улыбающейся морды черного кота, перемены грянули как гром среди ясного неба… И это явилось всего лишь началом долгого пути к истине…
С детства Анжелу окружали только забота и внимание отца. Любой ее каприз и мимолетное желание исполнялись как в сказке. Но однажды девочка выросла, и обожание папы стало не радовать, а пугать. Странные подарки и откровенная ревность к ее возлюбленному удивляли не только Анжелу. Как вернуть прежние отношения и не потерять новые, как сохранить семейную идиллию?
Всю жизнь Леонид Голубев посвятил своему делу. Взамен он получил имя, благополучие, богатство и… ощущение одиночества и заката жизни. Но что делать, если до сих пор ты не успел увидеть морское дно и родить сына Кольку?! Есть ли хоть какой-нибудь способ подчинить себе время, вернуть молодость? Может, сделать пластическую операцию или заключить сделку с нечистой силой? Ранее издавалась под названием «Отражение».