Русская классика
Различные книги в жанре Русская классика
На пути
«В комнате, которую сам содержатель трактира, казак Семен Чистоплюй, называет „проезжающей“, то есть назначенной исключительно для проезжих, за большим некрашеным столом сидел высокий широкоплечий мужчина лет сорока. Облокотившись о стол и подперев голову кулаком, он спал. Огарок сальной свечи, воткнутый в баночку из-под помады, освещал его русую бороду, толстый широкий нос, загорелые щеки, густые черные брови, нависшие над закрытыми глазами… И нос, и щеки, и брови, все черты, каждая в отдельности, были грубы и тяжелы, как мебель и печка в „проезжающей“, но в общем они давали нечто гармоническое и даже красивое. Такова уж, как говорится, планида русского лица: чем крупнее и резче его черты, тем кажется оно мягче и добродушнее. Одет был мужчина в господский пиджак, поношенный, но обшитый новой широкой тесьмой, в плюшевую жилетку и широкие черные панталоны, засунутые в большие сапоги…»
Миллионы
Мижуев – миллионер, совладелец фабрики, приехал с любовницей в Крым. Блестящее общество, рестораны, известные писатели, « морской берег, завороженный лунным светом», заинтересованные девичьи глаза и услужливое шарканье приказчиков.. Человек, у которого есть все испытывает пустоту, тоску по истинной близости, подлинной привязанности.. Неужели деньги – это его единственное достоинство, что притягивает к нему людей? Творчество Михаила Петровича Арцыбашева (1878 -1927) долгое время было под запретом. Писательским и человеческим темпераментом Арцыбашева, его общественным поведением управляла мысль о неизбежной своей смерти, приближение которой он ощущал остро и печально, ибо неизлечимая его болезнь прогрессировала. «Без сомнения, он был одарен, – написал Пильский в очерке-некрологе. – Нескрываемо горел в нем большой темперамент и его тоже углублял, закапывал внутрь, затаивал от людей, распалял и обострял физический недуг. У него был туберкулез, его постигла ранняя глухота, мысли о смерти волновали и тревожили, шла горькая омраченность, несмотря на всю яркую видимость его откровенных жизненных жажд…» А между тем автору, у которого, как писал Лев Толстой «есть.. и талант и содержание» был интересен “человек”, его поиски, старания найти свой путь в условиях сложного времени слома ценностей, моральных критериев. В зеркале повести “Миллионы” современный слушатель может увидеть и современный мир, и попробовать понять что нам близко в нем и что чуждо. В обложке использован фрагмент иллюстрации картины – Portret Feliksa Jasieńskiego 1911 Леон Вычулковский)
Убийство
«На станции Прогонной служили всенощную. Перед большим образом, написанным ярко, на золотом фоне, стояла толпа станционных служащих, их жен и детей, а также дровосеков и пильщиков, работавших вблизи по линии. Все стояли в безмолвии, очарованные блеском огней и воем метели, которая ни с того, ни с сего разыгралась на дворе, несмотря на канун Благовещения. Служил старик священник из Веденяпина; пели псаломщик и Матвей Терехов…»
Уединенное
Книга Розанова «Уединённое» (1912) представляет собой собрание разрозненных эссеистических набросков, беглых умозрений, дневниковых записей, внутренних диалогов, объединённых по настроению. В «Уединенном» Розанов формулирует и свое отношение к религии. Оно напоминает отношение к христианству Леонтьева, а именно отношение к Христу как к личному Богу. До 1911 года никто не решился бы назвать его писателем. В лучшем случае – очеркистом. Но после выхода «Уединенное», его признали как творца и петербургского мистика.
Неунывающие россияне
Предлагаем вашему вниманию лучшие рассказы из сборника «Неунывающие россияне» русского писателя Николая Лейкина, автора знаменитых «Наших за границей». В книгу, которой автор дал подзаголовок «Рассказы и картинки с натуры», вошли рассказы «Коновал», «Из жизни забитого человека», «У гадалки», «Былинка и дуб» и зарисовки «Наше дачное прозябание» – юмористическое описание дачных пригородов северной столицы и типов населяющих их петербуржцев.
Собрание сочинений в 18 т. Том 14. Комментарии (1967). Эссеистика 1923–1971
Комментарии – лучшая книга известного эмигрантского поэта, эссеиста и критика Г.В. Адамовича (1872–1972), его литературное завещание. Эту небольшую книгу Адамович писал на протяжении полувека. В настоящее издание помимо канонического текста (Вашингтон,1967), включены все 224 фрагмента, опубликованные в эмигрантской периодике с 1923 по 1971 год. Для настоящего тома тексты Адамовича заново сверены с первыми публикациями, примечания значительно расширены и дополнены по сравнению с изданием 2000 года.
Собрание сочинений в 18 т. Том 11. Литература и жизнь («Русская мысль»: 1955–1972)
Том составили критические работы Георгия Викторовича Адамовича (1872–1972), публиковавшиеся в парижской газете «Русская мысль» с 1955 по 1972 год под рубрикой «Литература и жизнь». Эти статьи и заметки, за редким исключением не перепечатывались и впервые собираются под одной обложкой. Собранные вместе, они дают широкую панораму русской литературы по обе стороны баррикад в отражении тонкого, глубокого и непредвзятого критика.
Собрание сочинений в 18 т. Том 2. Литературные беседы («Звено»: 1923–1928)
Том составили ранние критические работы Георгия Викторовича Адамовича, публиковавшиеся в парижском «Звене» с 1923 по 1928 год под рубрикой «Литературные беседы». Собранные вместе, они дают широкую панораму как русской литературы по обе стороны баррикад, так и иностранных литератур в отражении тонкого, глубокого и непредвзятого критика. Для настоящего тома тексты Адамовича заново сверены с первыми публикациями, комментарии существенно расширены и дополнены по сравнению с изданием 1998 года.
Собрание сочинений в 20 т. Том 8. Вечные спутники
Дмитрий Сергеевич Мережковский
В настоящий том Собрания сочинений Д. С. Мережковского (1865–1941) вошла его книга «Вечные спутники» в последней авторской редакции 1914 г. Книга, состоящая из статей о классиках русской и мировой литературы, стала важным этапом творческой эволюции Мережковского и оказала огромное влияние на его современников. В «Вечных спутниках» есть настоящие исследовательские открытия, догадки, свидетельствующие, что их автор был прекрасным историком литературы и театра. По мнению Аврил Пайман. «этот том, содержащий живую и крайне субъективную переоценку мировой классики, вероятно, сделал больше, чем любая другая книга, для воспитания подрастающего поколения в уважении и любви к искусству как вневременному и непреходящему».