«Вдовый кузнец Алфей умер на исходе ночи, самую малость недотянув до первых солнечных лучей. За два часа до смерти он велел гнать сиделок и звать старшего сына. Дюжий, угрюмый и свирепый Трой встал, понурившись, у изголовья отцовского ложа. Трою предстояло теперь унаследовать кузницу и махать молотом до конца своих дней. Выбора у него не было…»
«…Перед домом Службы было пусто. То ли потому, что все, кто хотел найти работу и не боялся связаться с пришельцами, уже работу нашли, то ли потому, что в чертовой провинциальной дыре, в которой Валера Сысоев был вынужден жить с самого своего рождения, не было людей, с мозгами достаточно сложными, чтобы придумать нечто эдакое, способное поставить инопланетников в тупик и вынудить их раскошелиться просто так, без надрыва на какой бы то ни было работе…»
«Волнорез был стар, стар настолько, что казался неотъемлемой частью береговой линии. Словно сам великий древний океан Тетис породил его из своих глубин миллионы лет назад. Прежде чем возникли и приняли современный облик иссеченные ветрами и штормами скалы полуострова Крым…»
«Не старый еще, но очень известный деятель искусств по фамилии Мариинский, однажды вечером глядя из окон на Крюков канал, предавался томительным размышлениям. Горел светильник, за окном было ветрено, в голове жужжали, будто насекомые, назойливые идеи. Давно нет ничего нового, свежего, революционного. Особенного, чтоб рвать в клочья сердца, как струны, и ломать подмостки. Чтоб зритель плакал, как ребенок, и хохотал, как мудрец, понявший истину. Чтоб чувства, чтоб полет, чтоб гармония…»
«– И руки в стороны! Да! Вот так! А-а-ах! Ожерелье брызг летит вправо, влево, далеко вперед и ввысь. Выше, еще выше, к лазоревой сини, к бирюзе и кипени облаков, прямо к охряному солнцу… вы-со-ко! Эсфирь хохочет – белозубо, заливисто – и взмахом заплетает ожерелье вокруг себя в косу. Брызги от волн, брызги потоков энергии – она уже не различает их…»
«Длинный желтый луч пролег через кухню к самым ногам хозяйки. Погладил теплой ладонью. Женщина обернулась, но кухня была пуста, только мерно дышала легкая занавеска: то наполнялась ветром из открытого окна, то опадала, безжизненно морщась. Хозяйка прикрыла створку, подвязала лентой сникшую ткань. Снова оглянулась: – Саша? Тихий печальный звук ответил ей из-за двери. Отозвалась на голос висящая в гостиной гитара…»
«– Что ты сказал?! – Я задохнулась от возмущения. – Да как ты мог! Нет, я не буду ничего слушать! Это… это… Нет! Не говори ничего больше, ты сказал достаточно. Не желаю слушать. Заткнись! – почти завизжала я. – Никогда больше, слышишь, чтобы никогда больше… ты же знал, как это для меня важно! Все кончено, слышишь, ты? Я оборвала связь, огляделась, тяжело дыша. Ублюдок, скотина, инкубатор несчастный! Никогда его не прощу, никогда. Да я тебе… да я тебя… убью, просто убью!..»
«Сбылась мечта идиота! Знакомая фраза, не правда ли? К сожалению, я никогда ни о чем подобном не мечтал. Вернее, очень даже, к счастью, не мечтал, а, к сожалению, она сбылась. Нет, от миллиона точно не отказался бы, но, увы, сбылась совсем другая мечта…»
«Раннее утро. Легкую дымку над пожухлой травой уже пронзают копья пробуждающегося солнца. Алое, яркое, оно поднимается над горизонтом, обозревая с высоты, как полководец, поле будущего сражения…»
«Когда разведчик с Ырхары подлетал к Земле, он и без анализаторов понял, что нашел то, что надо. Показания датчиков свидетельствовали о том, что планета покрыта морями и океанами воды, а в составе атмосферы – большое содержание кислорода. То есть на этой планете имелись все необходимые для жизни ингредиенты…»