Любая дорога рано или поздно заканчивается. Сложности, повороты, рытвины и ямы – это мелочи. В конце пути мы всегда будем испытывать легкое послевкусие ностальгии по тому, с чего наш путь начался. В этом большой изъян человека. Для совершения страшного – нахождения себя целостным, необходимо в себя же и заглянуть, себя же и подвергнуть полнейшему отрицанию, уничтожить то, что было "ДО", дабы на этих выжженных костях вырастить новое, лучшее, совершенное "Я". Я-до больше нет, я-в-пути тоже нет, теперь есть только я-оконченное, сформированное. Любая форма искусства, в той степени, в какой мы ее знаем, видится нам уже совершенной, готовой. Сколько иных форм "до" она претерпевала? Сколько раз одна и та же картина была перерисована, пока не превратилась в "Черный квадрат"? Мы отторгаем себя в принципе, но великое умение после такого отторжения осознать себя в триединстве – я-здесь, я-там, сверх-я. Отражения наших душ в глазах тех, кто нас не отторгнул – навечно. Содержит нецензурную брань.
Искусство – поразительная сила. Камень становится предметом воздыхания, краска обретает великую цену в рамках холста, слово – вписывается в века. Человек становится кем-то, как сосуд, наполняясь чем-то осознанным. Человек искусства – человек, сосуд, преисполненный горя. Путь, дорога, отрицание, непринятие, отказ от самого себя и от того, что неконтролируемым потоком в тебя вливается от эмоциональных отходов – это жизнь человека нового, человека избитого и измененного. Бетонные тучи разбивают крылья всех воспаряющих, всех страждущих и желающих просто жить и быть любимыми, ломают, выворачивая кости с хрустом наружу. Голодранец. Не бедный изначально, не скупой на чувство и мысль, нет. Человек, потерявший всякую веру в свою же способность вновь и опять стать лучше. Бедный на счастье, скупой на слезу, однако, тот же бард и песенник, продолжающий свой путь, ибо больше у него нет ничего, кроме ног и дороги, слова и пера, надежды на то, что он не разобьется опять. Содержит нецензурную брань.