Книга «Три товарища» – ещё один проникновенный текст о крепкой мужской дружбе, для которой девиз мушкетёров короля «один за всех, и все за одного» не пустая игра слов, но руководство к действию. А пришло это выражение в русский язык из бурлацкого фольклора и зафиксировано оно в словаре В.И.Даля «Стоять всем за одного и одному за всех».
Часто по воле обстоятельств нам случается исполнять роль другого человека. Иногда мы поступаем так из лучших побуждений, иногда вынужденно. Повесть (в форме приключения во времени), несмотря на любовно-романтическую канву повествования, преподносит нам пример отрицательного отношения к подобным «житейским проказам» судьбы.
«Был у меня Гиляровский. Что он выделывал, боже мой! Заездил всех моих кляч, лазил на деревья, пугал собак и, показывая силу, ломал бревна. Говорил он не переставая» (из письма А. Чехова А. Суворину, 8 апреля 1892 года)… Книга, которую благосклонный читатель держит в руках, продолжает традицию социального репортажа, образец которого нам оставил «дядя Гиляй» в своих пряных белокаменных эссе и легендарных московских бытописаниях. Но главное, что отличает замысел книги от легендарной Гиляровской бытописи – это попытка духовного осмысления предлагаемых читателю событий. Помилуйте! – воскликнете Вы, – равнять себя с корифеем столичной журналистики – это по меньшей мере кощунство над второй древнейшей в мире профессией! Ну что тут ответить? Да, бегать наперегонки с великими – дело неблагодарное. И всё же. Тон, речевой звук, пауза-проталина – это то, что мы, усердные ученики, должны наследственно употреблять, равняясь на высокие авторитеты. Но смысл литературного труда у каждого свой, и «в этом смысле» человеку пишущему (populus scribens), кто бы он ни был, признанный мастер или наивный графоман – нет равных! …«Гиляровский прошел недавно в один день 80 верст пешком, убил медведя, лисицу и множество зайцев, и опять собирается в лес…» (из письма А. Чехова А. Смагину, 24 ноября 1891 года). Текст печатается в авторской редакции.
Музыкальный термин «квинтоль» – (от лат. quintus – пятый) – особая ритмическая фигура, состоящая из пяти нот, по длительности звучания равная четырем (или шести) нотам той же продолжительности. Наше тело живёт в 4-мерном пространстве, а душа (ведь она не от мира сего) – в 5-ом особом духовном измерении. Хочется думать, что пять предложенных в этой книге фантастических повестей проведут читателя по всем пяти координатам небытия земного и бытия небесного. В путь!
«Дружище, знай, о Тебе радуется и скорбит душа моя!» – таков лейтмотив новой книги Бориса Алексеева. Когда мы с товарищем разговариваем, спорим, сетуем на его непонятливость, наше возбуждённое, непримиримое «Я» отвергает доводы собеседника, как говорят в таких случаях, «с порога»! Но с течением времени, на душе у нас образуется тяжесть, и становится неловко за проявленные в том давнем разговоре сердечную несдержанность и максимализм. Причина проста: время успокоило наше сердце, пелена осуждения спала. Оказалось, товарищ-то говорил разумные вещи. Более того, именно это хотели сказать и мы… только другими словами. «Ищите интонацию» – сборник коротких рассказов о непридуманном. Пожалуйте автора своим вниманием, откройте книгу на произвольной странице и убедитесь: всё в ней написанное – о Вас!
«Даниил, изограф Божий» – пьеса о стремлении человека преодолеть тяжкое бремя совершённого греха. Время действия пьесы – 1428 год. Сюжетный подтекст пьесы – размолвка двух друзей-иконописцев Даниила Чёрного и Андрея Рублёва.
Мудрейший Эдуард Лантери говорил: «Тот, кто открыл себя рано – счастливец, у него ест шанс стать великим художником». А как быть тому, кто обнаружил себя поздно, растратив на поиски предназначения бесценное время и силы? Об одном из таких «поздних счастливцев» написана почти вся эта книга.
Эта книга – диалог человека разумного, наделённого яркой свободой воли и его беспокойной Божественной сущности, которую в обиходе величают – Совесть.
Часто по воле обстоятельств нам случается исполнять роль другого человека. Иногда мы поступаем так из лучших побуждений, иногда вынужденно. Повесть (в форме приключения во времени), несмотря на любовно-романтическую канву повествования, преподносит нам пример отрицательного отношения к подобным «житейским проказам» судьбы.
– Что плачешь, друг? – То плачет сердце: Воскресший Бог – вновь Бог Распятый. Его пречистые стигматы Вновь кровоточат на Кресте… Стихи о совести славянской перед будущим Русского мира.