Полина Барскова

Список книг автора Полина Барскова



    Вдовцы

    Полина Барскова

    У этого рассказа две сюжетные линии, переплетенные друг с другом. Первая – переживание рассказчицей смерти собственной матери, умной, сильной, блистательной женщины. Вторая – жизнь композитора Дмитрия Шостаковича, написавшего легендарную Седьмую симфонию, много значившего для своей матери и также пережившего утрату – собственной жены. Рассказ стилистически разнообразен и выверен, полон культурных отсылок и насыщен метафорами. Дата написания: 22 июля 2022 года

    Седьмая щелочь. Тексты и судьбы блокадных поэтов

    Полина Барскова

    Разговор о блокадном письме необходим хотя бы для того, чтобы засвидетельствовать: уже во время блокадного бедствия велась огромная, многоцелевая и многожанровая работа словесности по описанию, осознанию, отражению блокадного опыта. Восстанавливая эту работу сегодня, мы обращаемся к задаче создания языка, которым о блокаде может говорить не переживший ее, но отвечающий за нее и не желающий ее полного забвения. Изучая работу блокадных поэтов, мы видим, что они искали язык, который бы утолял боль жертвы истории и запечатлевал историю, пытаясь примирить эти далековатые задачи.

    Вещь, полезная для злых и добрых

    Полина Барскова

    «Милости просим. Заходите в пестрый мир нового русского счастья… Вы и сами не заметите, как в погоне за его призраком окажетесь в сладком уединении, в чужом городе – однако ненадолго; как поколотите замучившего всех гада, как будете ждать рождения нового человека, как встретите брата из армии, жадными ложками будете глотать свадебный торт, запивая испанским хересом, – словом, заживете жизнью героев истории». Произведение входит в сборник «Счастье-то какое!»

    Живые картины (сборник)

    Полина Барскова

    Для окончательно свободного и окончательно одинокого «экзистенциального» человека прощение – трудная работа. Трудная не только потому, что допускает лишь одну форму ответственности – перед самим собой, но и потому, что нередко оборачивается виной «прощателя». Эта вина становится единственной, пусть и мучительной основой его существования, источником почти невозможных слов о том, что прощение – и беда, и прельщение, и безумие, и наказание тела, и ложь, и правда, и преступление, и непрощение, в конце концов. Движимая трудной работой прощения проза Полины Барсковой доказывает этими почти невозможными словами, что прощение может быть претворено в последнюю доступную для «экзистенциального» человека форму искусства – искусства смотреть на людей в страшный исторический мелкоскоп и видеть их в огромном, спасающем приближении.