Муж. Теперь даже неизвестно, муж он ей или нет. Брак давно стал техно-конструкцией: никаких страстей, только взаимовыгодный контракт и совместный инвестиционный портфель, как в далёкой Америке, в которой она так и не была, или, точнее, в их голливудских фильмах. Скорее, второе, где жена – куратор его частной жизни, а муж – донор её эстетических проектов. Контракт, по всей видимости, надо подписывать заново или расторгнуть.
И ведь как хочется верить, что Кузьмин не виноват, не изменял, не врёт, а просто не хочет, чтобы я знала лишнее. Старается для семьи, для детей, ради нашего стабильного будущего. Не Рома, а идеальный муж, сокровище во плоти, и как мне несказанно повезло в жизни.Только вот я сижу в кафе с девушкой из службы эскорта, которая мне рассказывает про моего мужа…
И ведь как хочется верить, что Кузьмин не виноват, не изменял, не врёт, а просто не хочет, чтобы я знала лишнее. Старается для семьи, для детей, ради нашего стабильного будущего. Не Рома, а идеальный муж, сокровище во плоти, и как мне несказанно повезло в жизни.Только вот я сижу в кафе с девушкой из службы эскорта, которая мне рассказывает про моего мужа…
И ведь как хочется верить, что Кузьмин не виноват, не изменял, не врёт, а просто не хочет, чтобы я знала лишнее. Старается для семьи, для детей, ради нашего стабильного будущего. Не Рома, а идеальный муж, сокровище во плоти, и как мне несказанно повезло в жизни. Только вот я сижу в кафе с девушкой из службы эскорта, которая мне рассказывает про моего мужа…
– Ева! – слышу я его беспокойный, взволнованный голос.Как так? Он приехал, а никто его не встречает, жратвой не пахнет, свет нигде не горит.Молчу и жду, когда он меня найдёт. Поднимается.– Ева! Что случилось? Что ты тут делаешь? Я приехал, – в непонятных чувствах подходит ко мне. Но чует, падла, что что-то не так.– Т-с-с! – шепчу я и показываю ему глазами на мой лэптоп. А там сексуальная сцена в самом разгаре. Охи, ахи, вопли, шлепки. Если бы я не просмотрела раз десять это кино, пока оно у меня не замылилось и не перестало действовать, как серная кислота на кожу, то точно бы свалилась со стула, но я сижу. Говорить пока не могу – спазм.– Откуда это у тебя?Правильный вопрос задаёт, уводящий в сторону.– Ещё вопросы будут? – еле произношу.
– Ева! – слышу я его беспокойный, взволнованный голос. Как так? Он приехал, а никто его не встречает, жратвой не пахнет, свет нигде не горит. Молчу и жду, когда он меня найдёт. Поднимается. – Ева! Что случилось? Что ты тут делаешь? Я приехал, – в непонятных чувствах подходит ко мне. Но чует, падла, что что-то не так. – Т-с-с! – шепчу я и показываю ему глазами на мой лэптоп. А там сексуальная сцена в самом разгаре. Охи, ахи, вопли, шлепки. Если бы я не просмотрела раз десять это кино, пока оно у меня не замылилось и не перестало действовать, как серная кислота на кожу, то точно бы свалилась со стула, но я сижу. Говорить пока не могу – спазм. – Откуда это у тебя? Правильный вопрос задаёт, уводящий в сторону. – Ещё вопросы будут? – еле произношу.
У меня увели жениха примерно за месяц до свадьбы. Звучит как-то киношно, но это так. Это сделала моя младшая сестра. Правда, сводная по отцу. Они обнаглели вконец, и я их застукала на бильярдном столе в доме его родителей. Помню, как кинула в них бильярдный шар. Надо было целиться в голову, чтобы спутать ему напрочь все нейроны и оставить дебилом. В такие минуты ненависть зашкаливает, а жалость и вовсе пропадает. Меня остановил только страх наказания и тюремный срок. С тех пор у меня не было даже попытки номер два…
У меня увели жениха примерно за месяц до свадьбы. Звучит как-то киношно, но это так. Это сделала моя младшая сестра. Правда, сводная по отцу.Они обнаглели вконец, и я их застукала на бильярдном столе в доме его родителей. Помню, как кинула в них бильярдный шар. Надо было целиться в голову, чтобы спутать ему напрочь все нейроны и оставить дебилом. В такие минуты ненависть зашкаливает, а жалость и вовсе пропадает. Меня остановил только страх наказания и тюремный срок. С тех пор у меня не было даже попытки номер два…
Прошлый Новый год я встречала с Глебом на даче у его друга Вовы, но с Глебом всё закончилось пятого августа в аэропорту, когда он мне сказал на прощанье:– Я не вернусь, Вик. Вообще, не жди.Развернулась и пошла прочь. Вот так вот прям, как робот, которому дали команду поменять направление движения и следовать новому маршруту. Молча и не оглядываясь. Без всяких там переспрашиваний, которые Глеб, наверное, ждал. Трус. Он мне это сказал перед самым входом в Зелёный коридор с паспортом в руке.
Девушка опять встаёт и уходит с телефоном к окну. Опять хихикает, шевелит головой. Солнечные лучи из окна играют в её пшеничных шёлковых волосах. Возвращается.Я уже не читаю про пептиды, не могу. Мне становится трудно дышать, но я продолжаю сидеть и смотреть на рукава своей соседки. В манжеты вставлены золотые запонки в виде старинных монет. Это запонки моего мужа, которые он потерял несколько месяцев назад, забыл в номере отеля, когда был в командировке в Питере.Вторых таких запонок в природе не существует, они сделаны на заказ лет десять назад у нашего знакомого ювелира.