Дмитрий Казьмин
Список книг автора Дмитрий КазьминСветобоязнь
«Мой сын, когда закончишь труд дневной И сядешь у завалинки, закуришь, И, прислонясь натруженной спиной К стене, ты вспомнишь год, что за одну лишь Минуту пролетел, как век земной. Ты дом свой вспомнишь. Вспомнив, затоскуешь, Её ты вспомнишь, вспомнишь молодой, И спичку, плоть обжёгшую, задуешь. Меня не вспоминай. Мой долг иной: Мне звука не присвоено судьбой, В речах заздравных я – лишь запятая, Я буквой не войду в их ладный строй, Я сохраню молчанье запятой И счастья нового тебе не пожелаю…»
Нигде посередине
«Я не знаю, где сейчас Глаша, и жива ли она вообще; подозреваю, что уже нет. Как нет уже в живых и некоторых других дорогих мне людей, фигурирующих в этой повести. Что же до Глаши, то она просто бесследно пропала, исчезла из соцсетей, перестала брать трубку, и все попытки её найти закончились неудачей. Примерно за полгода до своего исчезновения она прислала эту фотографию Дашке смской, а та переслала мне, с вопросом «а кто эта женщина, которая мне пишет?» Фотография была сделана года за полтора до её, Дашкиного, рождения, и неудивительно, что имя «Глаша» ей ничего не говорит. Я же тот момент, когда был сделан этот снимок, помню очень хорошо. Дело было на новый, 1996-й год. Его мы отмечали в тесной компании единственных на весь городок трёх русских, детали опустим пока. Кажется, была ещё парочка толстых аборигенов. Ну то есть самых настоящих индейцев, или так они представились. Но те довольно быстро перепились и куда-то сгинули, а мы остались втроём допивать недопитое и танцевать. Пили «на всё что завалилось за подкладку», а курили прямо в квартире, до тех самых пор пока Дашка не родилась. Плясали, кажется, под «Агату Кристи», тогда это была самая заезженная кассета во всём небогатом ассортименте. С одной стороны была «Позорная звезда», с другой – «Декаданс». Магнитофон был куплен за доллар на какой-то барахолке. Мебель была только казённая, всё что было своего – умещалось в багажник машины. Машина была, правда, своя, но только наполовину: вторая половина принадлежала Катьке и Юче. По столу среди бокалов и окурков бродил Крыс…»