Михаил Кузмин
Список книг автора Михаил КузминЗанавешенные картинки
«Зовут красотку Атена́ис, И так бровей залом высок над глазом, что посажен наискосок…»
Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро
Книга одного из талантливейших поэтов Серебряного века Михаила Кузмина – захватывающее повествование о жизни и приключениях графа Калиостро – самой таинственной и неоднозначной личности XVIII века. Эта биография должна была стать частью задуманной, но не осуществлённой автором серии занимательных жизнеописаний «Новый Плутарх». Кто же он, Джузеппе Бальзамо, вошедший в историю как граф Калиостро? Всемогущий маг и волшебник или авантюрист и шарлатан, великий учёный или обманщик и гипнотизёр, ловко манипулирующий сознанием людей? Бесспорно одно: проделать путь из бедных кварталов Палермо до самых блистательных домов Европы и России мог лишь человек талантливый, выдающийся, одарённый незаурядными способностями…
Стихотворения
Михаил Алексеевич Кузмин по праву считается одним из самых таинственных и непостижимых художников в истории мировой поэзии. Как отмечал Гумилев, в стихах Кузмина «удивительным образом сочетаются причудливая манерность французского классицизма и нежная настойчивость сонетов Шекспира...» В них слышны «то легкость и оживление старых итальянских песенок, то величавые колокола русских духовных стихов». Невероятный знаток мировой культуры, один из самых виртуозных мастеров русского стиха, Михаил Алексеевич Кузмин и жизнь свою прожил как некое фантастическое карнавальное действо. В этой книге представлены два лучших поэтических цикла Михаила Кузмина: первый, появившийся в 1909 году в Санкт-Петербурге, – «Сети» - и последний прижизненный, вышедший в 1929 году в Ленинграде и чудом прорвавшийся к читателю легендарный сборник – «Форель разбивает лед». Кроме них, перед широким читателем впервые предстанет целая подборка никогда ранее не печатавшихся поэтических текстов, которые Александр Блок считал «не только красивыми, но и прекрасными».
Стихи. Читает Вера Павлова
В продолжение нашей поэтической серии «Поэты серебряного века в исполнении Веры Павловой» мы рады представить вам новинку «Михаил Кузмин. Читает Вера Павлова». Дизайн диска отличается изысканным минимализмом и выдержан в духе всей поэтической серии, в которой уже вышли диски со стихами Осипа Мандельштама, Анны Ахматовой, Бориса Пастернака, Марины Цветаевой, Сергея Есенина и Александра Блока. Как и прежде, для музыкального оформления диска был выбран музыкальный инструмент, созвучный даже не самим стихам, а скорее образу поэта в целом. Для Михаила Кузмина таким инструментом стали гусли. Комментарий к диску дал главный редактор газеты Книжное обозрение Александр Гаврилов. 1. Любви утехи 2. Кавалер 3. «Отрадно улетать в стремительном вагоне…» 4. «Светлая горница – моя пещера…» 5. «Снова чист передо мною первый лист…» 6. «Пришел издалека жених и друг..!» 7. «Пусть сотней грех вонзался жал…» 8. «Как песня матери…» 9. «Когда мне говорят: „Александрия“…» 10. «Вечерний сумрак над теплым морем…» 11. «Когда я тебя в первый раз встретил…» 12. «Ты – как у гадателя отрок…» 13. «Наверно в полдень я был зачат…» 14. «Люди видят сады с домами…» 15. «Когда утром выхожу из дома…» 16. «Не напрасно мы читали богословов…» 17. «Если б я был древним полководцем…» 18. «Нас было четыре сестры, четыре сестры нас было…» 19. «Весною листья меняет тополь…» 20. «Сегодня праздник…» 21. «Разве неправда…» 22. «Их было четверо в этот месяц…» 23. «Не знаю, как это случилось…» 24. «Я спрашивал мудрецов вселенной…» 26. «Как люблю я, вечные боги…» 27. «Сладко умереть…» 28. «Солнце, солнце…» 29. «Не правда ли, на маяке мы…» 30. «Твой голос издали мне пел…» 31. «Кому есть выбор, выбирает…» 32. В старые годы 33. «Что, скажи мне, краше радуг? Твое лицо…» 34. «Цветут в саду фисташки, пой, соловей!..» 35. Хождение Богородицы по мукам 36. «Под вечер выйдь в луга поемные…» 37. «Еще нежней, еще прелестней…» ty^ 38. «Такие дни – счастливейшие даты…» 39. Зима 40. Псковской август 41. Ходовецкий 42. Лермонтову 43. Поездка в Ассизи 44. Ты 45. А я… 46. Мицци и Марта 47. Эдит 48. Третий свидетель (Шкет) 49. Посещение 50. Комментарий Александра Гаврилова
Анатоль Франс
Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу». При общей цельности эстетических взглядов Кузмина можно заметить, что они меняются и развиваются по мере того, как те или иные явления становятся историей. Так, определенную эволюцию претерпевают взгляды Кузмина на искусство символическое, которое он в 20-е гг. осмысляет более широко и более позитивно, чем в статьях 10-х гг. Несомненно, что война 1914 г. усилила в нем его «франкофильство» и отрицание немецкой культуры как культуры «большого стиля». Более многогранно и гибко он оценивает в 20-е гг. Анатоля Франса как типичного представителя латинской культуры. Мы предлагаем вниманию читателя несколько статей разных периодов, отчасти собранных в сборнике «Условности». Остальные статьи – из различных альманахов, журналов и сборников
Говорящие
Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу». При общей цельности эстетических взглядов Кузмина можно заметить, что они меняются и развиваются по мере того, как те или иные явления становятся историей. Так, определенную эволюцию претерпевают взгляды Кузмина на искусство символическое, которое он в 20-е гг. осмысляет более широко и более позитивно, чем в статьях 10-х гг. Несомненно, что война 1914 г. усилила в нем его «франкофильство» и отрицание немецкой культуры как культуры «большого стиля». Более многогранно и гибко он оценивает в 20-е гг. Анатоля Франса как типичного представителя латинской культуры. Мы предлагаем вниманию читателя несколько статей разных периодов, отчасти собранных в сборнике «Условности». Остальные статьи – из различных альманахов, журналов и сборников
Скачущая современность
Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу». При общей цельности эстетических взглядов Кузмина можно заметить, что они меняются и развиваются по мере того, как те или иные явления становятся историей. Так, определенную эволюцию претерпевают взгляды Кузмина на искусство символическое, которое он в 20-е гг. осмысляет более широко и более позитивно, чем в статьях 10-х гг. Несомненно, что война 1914 г. усилила в нем его «франкофильство» и отрицание немецкой культуры как культуры «большого стиля». Более многогранно и гибко он оценивает в 20-е гг. Анатоля Франса как типичного представителя латинской культуры. Мы предлагаем вниманию читателя несколько статей разных периодов, отчасти собранных в сборнике «Условности». Остальные статьи – из различных альманахов, журналов и сборников
Парнасские заросли
Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу». При общей цельности эстетических взглядов Кузмина можно заметить, что они меняются и развиваются по мере того, как те или иные явления становятся историей. Так, определенную эволюцию претерпевают взгляды Кузмина на искусство символическое, которое он в 20-е гг. осмысляет более широко и более позитивно, чем в статьях 10-х гг. Несомненно, что война 1914 г. усилила в нем его «франкофильство» и отрицание немецкой культуры как культуры «большого стиля». Более многогранно и гибко он оценивает в 20-е гг. Анатоля Франса как типичного представителя латинской культуры. Мы предлагаем вниманию читателя несколько статей разных периодов, отчасти собранных в сборнике «Условности». Остальные статьи – из различных альманахов, журналов и сборников
Письмо в Пекин
Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу». При общей цельности эстетических взглядов Кузмина можно заметить, что они меняются и развиваются по мере того, как те или иные явления становятся историей. Так, определенную эволюцию претерпевают взгляды Кузмина на искусство символическое, которое он в 20-е гг. осмысляет более широко и более позитивно, чем в статьях 10-х гг. Несомненно, что война 1914 г. усилила в нем его «франкофильство» и отрицание немецкой культуры как культуры «большого стиля». Более многогранно и гибко он оценивает в 20-е гг. Анатоля Франса как типичного представителя латинской культуры. Мы предлагаем вниманию читателя несколько статей разных периодов, отчасти собранных в сборнике «Условности». Остальные статьи – из различных альманахов, журналов и сборников
Мечтатели
Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу». При общей цельности эстетических взглядов Кузмина можно заметить, что они меняются и развиваются по мере того, как те или иные явления становятся историей. Так, определенную эволюцию претерпевают взгляды Кузмина на искусство символическое, которое он в 20-е гг. осмысляет более широко и более позитивно, чем в статьях 10-х гг. Несомненно, что война 1914 г. усилила в нем его «франкофильство» и отрицание немецкой культуры как культуры «большого стиля». Более многогранно и гибко он оценивает в 20-е гг. Анатоля Франса как типичного представителя латинской культуры. Мы предлагаем вниманию читателя несколько статей разных периодов, отчасти собранных в сборнике «Условности». Остальные статьи – из различных альманахов, журналов и сборников