«Владимир Петрович Задоров, мужчина средних лет в чесучовой паре, с усами и маленьким брюшком – сорвал широкий лист лопуха и стал обмахиваться им как веером. Он прилёг в тени берёзы у самой изгороди – плетня…»
«Когда накопилось у Вахряка деньжонок порядочно, попутал его лукавый – в рост деньги отдавать по мелочи. Пошла про его деньги молва. И вышел с ним такой случай…»
«Он верил доктору и окружающим, которые все говорили; что он скоро поправится; он не знал, что дни его сочтены. Его молодое чахоточное лицо с большими умными глазами почти всегда казалось весёлым, и только при душивших приступах кашля он морщился страдальчески…»
"Он бежал, еле переводя дух, вслух жалуясь и причитая, и от этого ему становилось как будто немного легче на душе. Город, проклятый город, где властвовали теперь насилие и ужас, и разорение, и смерть позорная и мучительная, – город остался назади. Мордух бежал теперь в поле. Его никто не слышал, как он причитал…"
«Речка Соломинка такая маленькая, что даже не значится на географических картах; мелководная, она местами кажется не больше ручья и весело журчит меж камней, играя на солнце серебристыми струйками; но там, где она делает поворот к Даниловской роще, там глубокий-глубокий омут…»
«Молодая женщина с бледным красивым лицом старалась заглянуть в глаза мужа. На него всегда хорошо, ободряюще действовали подобные её речи. Но он теперь только ниже опустил голову. Она неслышно вздохнула, позвала резвившихся оборванных двух детишек, ушла с ними в кухню и тихо закрыла дверь…»
«Они гуляли каждый день, в один и тот же час, под руку, по главной Московской улице. Он вёл её любовно, осторожно, сияя улыбкой, полной достоинства, и сознания своего счастья и превосходства над гулявшими другими людьми, которые не умели быть счастливыми…»
«Они одни в этой богатой, роскошной комнате, двери наглухо заперты; открыты лишь окна; из цветущего сада льётся мягкое благоухание; слышатся издали греховные, как змея заползающие в душу звуки оркестра, который играет на эстраде у берега моря. Эти звуки должны мешать исповеди; ксёндз хочет закрыть окна, но больная не позволяет: ей нужно воздуха, как можно больше воздуха…»
«Их было четверо: два брата и две сестры. Жили они в своём деревянном доме, на берегу реки, почти на окраине городка. Дом у них был старинный, дедовский, но ещё крепкий и тёплый…»