Другие времена. Антология. Антология

нежностью храним,

      Мой домочадец, ствол лимонный

      Стал исповедником моим.

      Должно быть, мы исчезнем скоро,

      И, может быть, не в первый раз

      Уничтожаемая флора

      Окажется сильнее нас.

      В борьбе корней немой и рьяной

      Забудется дорога к нам.

      Так в джунглях мощные лианы

      Скрывают вход в пещерный храм.

      Степановка, Воробьевка

      Картуз дворянский с бородой раввина

      И тяжба Музы и Марьи Петровны,

      Одышка, беспредельная равнина

      И пульс неровный.

      Варенье, крендель, кофий, вдоволь сливок

      И две любви, березы среди елей,

      Стихотворенье – как души обрывок

      И взлёт качелей.

      И свежий запах вспаханного поля,

      И мотылька перед свечой томленье,

      И дочка от цыганки, вот и воля

      И представленье.

      И мертвый шар, к мирам летящий новым,

      И Млечный Путь, и встречный астероид,

      И матери письмо в гробу сосновом,

      Который вскроют.

      Иностранке

      К. Б.

      Но есть слова, как, например, «зегзица»…

      Всё над веками реет этот звук!

      Едва раздастся, и тебе помстится

      Плеск Лукоморья, синева излук.

      Тысячелетней речи сердцевина,

      Горячей сгусток русскости самой…

      Здесь брезжит нечто, перед чем повинна

      Пустыня говорливости немой.

      Я это вам переведу едва ли,

      Но есть слова, пронзающие нас,

      И «омоцю бебрян рукав в Каяле»

      Звучит, чтоб слёзы хлынули из глаз.

      Досье

      И приключений в том досье немало,

      И разговоров, начисто забытых.

      Не зря их эта папка принимала,

      И, может быть, надолго сохранит их.

      Уже давно нет выдачи оттуда,

      И всё-таки осталась на бумаге

      Постыдная, погибельная груда

      Страстей и страхов, приступов отваги.

      Ещё не скоро там воспламенится,

      В чугунной печке корчась и бледнея,

      Летописанья каждая страница…

      Так что же долговечней и прочнее?

      Чужих признаний непоспешный почерк,

      Машинопись доносов обветшавших,

      Иль несколько почти случайных строчек,

      Из глубины заоблачной упавших.

* * *

      Антитела антителами,

      Но, медленно тесня тепло,

      Такое ледяное пламя

      В душе бессмертной наросло!

      То отвлекаясь на минуту,

      То над собой свершая суд,

      Она готовится к маршруту,

      В который жалость не берут.

      И, зная, что не будет краток

      Заветный этот перелёт,

      Её горячечный остаток

      Случайным встречным отдаёт.

      Борис Хазанов / Мюнхен /

      Борис Хазанов (псевдоним Г. М. Файбусовича) родился в Ленинграде, вырос в Москве. Учился в Московском университете, на последнем курсе филологического факультета был арестован, получил 8 лет по обвинению в антисоветской агитации, отбывал