Человек со смущённым лицом. Ксения Шелкова

под ложечкой, когда я представила, что нужно будет спрыгнуть с парапета в лодку. Вроде бы там не очень высоко, но…

      – Ой, мамочка… – прошептала я и перекрестилась.

      Борис с жалостью поглядел на меня.

      – Не бойся, я прыгну первым и помогу тебе.

      Мой отважный братишка уже взбирался на парапет, и от испуга за него я позабыла о собственной трусости.

      – Нет, стой! Подожди! Надо сказать ему, чтобы приблизился ещё, а то мы окажемся в воде! Лебедь, милый, – закричала я. – Подплыви поближе, пожалуйста!

      Я не была уверена, что наш спаситель меня поймёт, но он с готовностью развернулся, захлопал парусами и стал почти вплотную к граниту набережной. Я взяла Бориса за руку, и мы вскарабкались на парапет; прямо под нами покачивалась чудесная ладья.

      – Закрой глаза, – предложил брат.

      У-ух ты! Это падение было коротким и гораздо менее страшным, чем предыдущее. Удара о палубу я не заметила: волшебная ладья приняла нас упруго и мягко; повернувшись, она понеслась по Неве к Суворовской площади. Мой ужас сменился восторгом – мне уже не надо было бояться высоты, можно было просто наслаждаться чудесным плаванием. Ладья мчалась по реке, не обращая внимания на ветер: она легко, точно в танце, перепархивала с одной волны на другую. Снег продолжал лететь мне в лицо; сквозь белёсую мглу я видела огни набережной и тусклый свет в окнах домов… Мы пересекли Неву вдоль Троицкого моста и нырнули в устье Мойки; здесь было гораздо тише, усмирённый ветер уже не завывал, но изредка прилетал порывами. Ладья пошла медленнее; тут только мне представилось: а если нас кто-нибудь увидит?

      – Интересно, нас не заметят? – прочёл мои мысли Борис.

      К счастью, в такую погоду людей на улице было крайне мало. Я углядела только одинокого извозчика, который шагом ехал по набережной Мойки, закутавшись по самые глаза и надвинув шапку на нос. Он, конечно, на нас и не посмотрел. Ладья снова повернула, мы вошли в Екатерининский канал и начали продвигаться к Банковскому мосту, неподалёку от которого был наш дом. Когда лебедь замер у самого моста, я снова успела испугаться, представив, что нам придётся как-то вскарабкаться на него – как вдруг один из парусов воспарил в воздухе и превратился в огромное крыло, на которое мы забрались: Борис – с выражением восторга на лице, я – обмирая от страха. Крыло взметнулось, я вскрикнула и почувствовала, что съезжаю вниз, на мост, точно со снежной горки. Отряхиваясь от снега, мы перегнулись через перила Банковского моста, чтобы ещё раз взглянуть на чудесную птицу.

      – Лебедь, милый, спасибо тебе! – крикнула я. – Возвращайся к хозяину!

      Птица величественно кивнула нам, распахнула огромные крылья, мощным рывком взметнулась вверх и исчезла в чёрном небе. Ветер почти стих, и вьюга закончилась, однако пушистые снежинки всё сыпались и сыпались из низких туч. Было очень тихо.

      – Обратно лететь ему, наверняка, легче, – заметил Борис. – Жаль, нам с ним нельзя. Не знаю, как ты, а я ужасно хочу побывать в лавке господина Вортеп-Бара ещё много раз.

      Я