на ленте осталось. И видит он свой торс голый, из которого торчат детские ручки и ножки. И доезжает он так до сцены, а там стоят несколько зверей. И возле одного зверя лежат щипцы длинные, как у кузнецов, и зажимы щипцов в пламени лежат, в том огне, куда части тела были брошены. Берет зверь те щипцы, они красные, раскаленные и резко вставляет их в живот этому человеку, прокручивает и вырывает внутренности. А двое других берут этот торс за плечи и разрывают пополам и бросают эти части в огонь. От страха он все полностью забывает, кем был, как жил. Таким образом, стирается память. А от этого человека, остался младенчик – маленький прозрачный, ничего не понимающий. И еще один зверь из-за пламени выскакивает, подхватывает этого младенца своими конечностями и уносит его за пламя, как за кулисы. А там по ленте уже следующий подъезжает. А младенца того, чистого, невинного вживляют в другого, тут на земле родившегося. Младенец тот – это душа, только изрядно омолодившаяся, пока находилась там. А те мертвецы, бледные, синие – не люди, а души умерших. Душа как бы повторяет формы тела или тело повторяет формы души. Но если люди больными родятся или с дефектами тела, то это просто не качественная работа. На младенчике остались куски старой души, которую звери содрали, все очень быстро происходит, много работы, недоглядели. На некоторых младенцах умышленно оставляют куски старой души, в наказание за образ жизни.