Рожденные в Зоне. Дано не каждому. Константин Скуратов

она и решит, что вас двое. Или нападет на куртку, а не на тебя – тоже удача. Кошки добычу догонять не любят. Вот такое мое разумение, – он тяжело вздохнул.

      – А бандерлоги?

      – О них отдельный разговор. Сначала быстренько о болотном медведе.

      – Быстренько?!

      – Ну да. С ним все понятно – силенок справиться у тебя нет, так что держись от его лежбища подальше, вот и весь сказ. Он со своей территории далеко не уходит, гнаться за тобой не станет, если геройствовать не будешь, полюбуешься на красавца издалека – и в путь-дорогу дальше.

      – Ясно…

      – Теперь о бандерлогах. Кому как, а я этих тварей самыми гнусными в Зоне считаю. Опаснее даже, чем ловец. Потому что нападают стаями, как собаки, только сильнее в несколько раз. И прыгают так, что опомниться не успеешь – только в двадцати шагах был, как уже рядом! Обезьяны натуральные. Храни тебя Господь от встречи с ними, Мика! Тут дерево не спасет, сразу беги со всех ног прочь! По идее, не догонят – не любят они погони.

      – Ясно, – повторил Мика, ему уже не терпелось отправиться в дорогу.

      – Так, ничего не забыл? А, еще псевдокрысы есть.

      – А, эти, – пренебрежительно сказал Мика.

      – И совершенно зря недооцениваешь! Одна-две крысы, конечно, вреда не принесут, да и нападать не станут. Только они сейчас в стаи штук по тридцать сбиваться начали – страшная сила! Нападают даже на болотных медведей.

      – Ого, – неискренне удивился Мика. Он устал от разговоров.

      Отец Пимен по-стариковски закряхтел, подымаясь с лавки. «Он и есть старик – подумал Мика, – сорок лет, поди, стукнуло сталкеру».

      – Что мы не обсудили? Разве что аномалии, – сказал было отец Пимен, но Мика сделал такое отчаянно скучающее лицо, что разговор на этом и прекратился. И в самом деле, что толку в тысячный раз выслушивать, что сварка поражает раскаленными каплями и слепит, а термические окутаны испарениями и светятся в темноте…

      – Вот, чуть с собой не унес, – отец Пимен протянул пареньку нож. Мика взял его в руку, повертел и присвистнул от изумления.

      – Он что, не из железа сделан?!

      – Из чего сделан, про то только первый хозяин знал. По слухам, его в различных аномалиях долгое время держали. Попробуй, – сталкер указал на ветку толщиной с лапу собаки, – хоть поперек, хоть вкось. Рубани от души.

      Мика перехватил ручку покрепче и ударил наотмашь. Лезвие со свистом прошло сквозь толстую деревяшку, не встретив малейшего сопротивления.

      – Ого!

      – Держи крепче, теперь он твой. Раньше в Ксанкиной семье хранился. Видишь ремешок плетеный? Ксанкина работа. Здорово, правда? Словно одно целое – ни узелка не видать, ни переходов. Мастерица!

      При упоминании о Ксанке Мика едва заметно поморщился, но нож продолжал разглядывать с нескрываемым восхищением. С таким по Зоне можно гулять, никого не опасаясь. И ремешок хороший – красивый и прочный, с руки в трудную минуту не сорвется.

      – Ну, пора мне, – сказал отец Пимен, – а то до ночи на Заставу не поспею.

      – Может,