Дальний поход. Александр Прозоров

меж кустами, исчез и какое-то время не показывался… а потом вдруг как-то резко вынырнул и, махнув рукой, вернулся к своим сотоварищам.

      – Селение там, – запыхавшись, доложил лазутчик. – Людоедское.

      Все резко напряглись, даже у Андреева побелели скулы.

      – Правда, пустое. – Ухтымка неожиданно улыбнулся, показав плотные белые зубы.

      – Пустое? – нахмурился десятник. – С чего ты взял?

      Парень пожал плечами:

      – Птицы. Их там сонмище – всякую дрянь жрут, что дикари после себя оставили.

      – Так, может, засада там?!

      – Нет, – пришел на помощь Ухтымке остяк. – Засаду б птицы учуяли, увидали б. А менквы всегда гадят много, что пожрут, тут же остатки и бросят, и так, пока не загадят все, что и жить невозможно станет. Потом на другое место уходят, да-а.

      – Но там хижина! – напомнил лазутчик. – Длинный такой дом… был, а нынче один остов остался.

      Андреев вскинул глаза:

      – Из костей?

      – Из них… из бивней.

      – Так что ж ты молчишь-то?!

      – Говорю вот…

      – Говорит он!

      Сплюнув, Силантий перекрестился и быстро зашагал к дюнам, за ним поспешно двинулись и все остальные, на всякий случай держа наготове сабли и луки.

      За кустами, за пологой дюною, и в самом деле виднелся остов дикарского дома, похожий на обглоданного кита. И внутри него и снаружи, гомоня, рылись в многочисленных отбросах птицы – бакланы и чайки.

      Кудеяр Ручеек споткнулся о какой-то камень… оказавшийся расколотым человеческим черепом… выругался, размашисто перекрестясь. Все давно знали, что любимое лакомство менквов – мозг.

      – Своих пожрали, упыри чертовы, – зло прищурился Семенко Волк. – Эх, не удалось никого прибить-то… Ну да, Бог даст, удастся еще.

      Опомнившийся Силантий поспешно выставил караульного – Ухтымку… правда, тут же заменил его на Маюни, казак-то все ж был посильней остяка – а работы впереди предстояло много.

      В голубовато-белесом, тронутом длинными перистыми облаками небе сверкало два солнце – родное, ласковое – и пылающие, яростное – колдовское, некогда зажженное могущественными предками нынешних сир-тя. С моря дул прохладный ветер, а вдали, в земле колдунов, синей дымкой тянулись густые леса.

      Казаки провозились почти до полудня: пока разобрали остов, отобрали бивни один к одному, пока перетащили – тяжелы, собаки! Однако своя ноша не тянет, а Силантий Андреев и не скрывал своей радости – на этот раз, похоже, все обошлось без приключений, без лишней крови.

      – Чего ж это людоеды кости с собой не забрали? – Скинув бивень наземь, Ухтымка поплевал на руки. – Шкуру, вон, унесли.

      – Шкуру-то – понятно, не тяжела. – Напарник Ухтымки, Кудеяр Ручеек, присел на бивень. – А бивни таскать людоедам лениво. На новом месте, чай, сыщут… не товлыжьи, так моржовые – рыбий зуб.

      – Небо! – вдруг гортанно выкрикнул Маюни.

      Казаки, побросав бивни, дружно попадали наземь, затаились – вдалеке, над лесом, вдруг появился