Хроники Горана. Ловчий. Александр Башибузук

лабух выронил на пол колотушку и с козлиным блеянием выблевал на свой барабан содержимое желудка.

      Купец мгновение оставался на ногах, потом покачнулся и ничком рухнул на заплеванный пол.

      Все словно оцепенели, не отрывая глаз от распростертого в луже крови тела.

      Первым пришел в себя Ольгерд: он не спеша вышел из-за стойки и влепил мощную оплеуху подавальщице, так и продолжавшей дико верещать. Она тотчас заткнулась, но тишина продолжалась недолго – теперь уже весь зал взорвался ропотом.

      – Етить! Вот это поплющило мужика…

      – Бе-э-э, шас блевану…

      – Из-за бабы! Как есть говорю, несчастная любовь это! Жа-а-алко…

      – Кака така любовь, дурында, окстись! Мабуть, разорился купчишка…

      – Сиськи Морены! Этот дурень остался должен мне за партию пеньки!..

      – Морок! Морок навели…

      – Какой морок, проклятие это…

      – А можа, зелья какого болезному подлили?

      – Прокляли, говорю…

      – Сглаз! Не что иное! Истину глаголю!

      – Околоточного надо гукнуть, он разберется…

      – Проклятие! Молитесь, грешники!

      – Закрой хайло, сейчас в морду получишь. Морок это…

      – Надобно бы помянуть. Разливай, Штефан…

      Я мельком глянул на Таисию. Дева спокойно, не выказывая абсолютно никаких эмоций, внимательно смотрела на труп, и хотя еще минуту назад была хорошенько поддатой, сейчас казалась абсолютно трезвой.

      И тут я почувствовал…

      Но обо всем по порядку.

      Амулет, подаренный мне Маленой, не пережил схватку с личем. Он попросту сгорел, оставив у меня на груди глубокий, едва ли не до костей, ожог, но, как выяснилось позже, его свойства никуда не пропали, в буквальном смысле впитавшись в мое тело. Я пока толком не понимаю, как все это действует, даже не представляю, каким образом этим даром управлять, но чужую волшбу уже чувствую довольно неплохо.

      Когда меня лечили чародеи, я чувствовал это как мягкий и теплый добрый ветерок, но сейчас испытывал ощущение, словно попал в пургу и по коже хлещут тысячи злых ледяных иголочек.

      – Уходим! – вдруг взвизгнула Таисия. – Живо, Горан!

      Я подскочил, опрокинув лавку, и в этот самый момент тело несчастного купца в буквальном смысле взорвалось, превратившись в кровавую взвесь, похожую на туман. А когда она опала, на том месте, где лежал труп, появилось непонятное существо бледно-серого цвета. Не особо крупное, где-то размером с только рожденного теленка, оно больше всего напоминало абсолютно лысую обезьяну с мускулистыми лапами, украшенными длинными серповидными когтями, и здоровенной, очень непропорциональной телу, тупой башкой с разрезанной почти пополам пастью, обрамленной слюнявыми вислыми губами.

      Обезьяна обвела белесыми глазищами помещение, утробно рыкнула, вдруг впилась пастью в бок подавальщице и, ловко мотнув башкой, разорвала ее пополам. Еще миг – и тварь подмяла под себя вторую жертву, одним движением лапы выпотрошив ее словно селедку.

      Большинство