Грозный эмир. Сергей Шведов

у Санлиса практически не было. Ричард Ле Гуин дряхлел прямо на глазах, теряя вкус не только к власти, но и к жизни. Барон де Крийон был слишком туп и прямолинеен, чтобы воспользоваться создавшейся ситуацией. Все остальные благородные шевалье хоть успели отрастить усы за минувшие три года, но спорить о власти с опытным Санлисом не могли. В сущности, благородный Ги боялся не Констанции, а Глеба де Руси. Коннетабль был главным препятствием на его пути к власти. Этот человек и без помощи Болдуина мог удержать графство.

      – Боюсь, дорогой друг, ты недооцениваешь степень опасности, нависшей над твоей головой, – сочувственно вздохнул Андроник. – Как только Констанция женит своего сына на дочери короля, у нее будут развязаны руки. А старый Ле Гуин вряд ли станет хлопотать за Ги де Санлиса, дабы не навлечь на себя немилость сеньоры. Ты потеряешь земли, дарованные тебе Рожером, а заодно с ними и жизнь.

      – Констанция показала мое письмо Болдуину, – поделился своим горем Санлис. – Вчера у меня состоялся неприятный разговор с королем. Разумеется, я все отрицал. Болдуин сделал вид, что поверил мне – вот только надолго ли?

      – Женщины бывают порой гораздо мстительнее мужчин, – констатировал Андроник. – И гораздо дольше помнят нанесенные им обиды. Десять тысяч денариев тебя устроят, благородный Ги?

      – Это безумные деньги! – насторожился Санлис.

      – Они в любом случае тебе понадобятся: решишь ты бежать из Антиохии или бороться за власть.

      – И где ты возьмешь такую сумму?

      – Неужели ты думаешь, что я отдам короля Болдуина эмиру Балаку даром? – удивился даис. – Такие услуги дорого стоят.

      – Я принимаю твое предложение, Андроник. И очень надеюсь, что удача не отвернется от нас.

      Почтенный Саббах последние три года прожил как в раю. Грозный эмир Ильгази сгинул где-то в Персии, его преемником в Мардине стал племянник Балак, которому пришлось приложить немало усилий, дабы удержать богатый эмират за собой. О Халебе на время забыли и сельджуки, и франки. А сын Ильгази юный Тимурташ, если и проявлял прыть, то только на поприще любви, передоверив ведение всех дел визирю аль-Кашабу и преданным бекам. Саббах к власти не рвался, но и затирать себя не давал. Его положение в свите юного эмира было если и не блестящим, то весьма прочным. К сожалению, все хорошее в этом мире рано или поздно кончается, и напомнил каирскому беку об этом никто иной как эмир Балак. Правитель Мардина стал героем в глазах мусульман после того, как пленил графа Эдесского. Деяние бесспорно похвальное, но все-таки, по мнению халебских почтенных мужей, не дающее ему право вмешиваться в дела чужого эмирата. Балак же, ссылаясь на волю своего дяди Ильгази, якобы поручившего ему опеку над Тимурташем, решил прибрать к рукам Халеб, как с помощью грубой силы, так и подкупа. Войдя в чужой город, он первым делом вспомнил о дочери эмира Ридвана, уже успевшей стать вдовой после смерти Ильгази, и женился на ней, под недоуменные возгласы халебцев. Впрочем, недоумение длилось недолго. Первым на сторону почтенного Балака переметнулся визирь аль-Кашаб,