Старец Горы. Сергей Шведов

в Киликии, и будет совсем неплохо, если часть крестоносцев двинется именно туда.

      – Не хочу тебе льстить, протовестиарий, но ты один стоишь целого синклита. Счастлив тот басилевс, у которого есть такой умный сановник.

      – Я тоже так думаю, Андроник.

      Граф Тулузский потихоньку впадал в отчаяние. Он почти полгода провел в Константинополе, но не добился практически ничего. Алексей Комнин, еще недавно выказывавший Сен-Жиллю лестное внимание, ныне даже не удосужился его принять. Справедливости ради следует заметить, что за спиной благородного Раймунда три года тому назад была хорошо снаряженная армия, а ныне он явился в Константинополь как проситель, пусть и овеянный славой, но не имеющий ни сил, ни средств для того, чтобы заявить о себе в полный голос. Верный Годфруа де Сент-Омер посоветовал графу вернуться в Европу. Сен-Жилль ответил ему взглядом, полным ярости и боли. Увы, обет, торжественно принесенный благородным Раймундом, на виду у многих людей, в присутствии папы Урбана, ныне повис тяжелыми веригами на шее незадачливого графа. Сен-Жилль публично поклялся, остаться в Святой Земле до самой своей кончины, дабы рука сарацина больше никогда не касалась драгоценных для всех христиан реликвий. По мнению Сент-Омера граф поступил опрометчиво, но если он обратиться к папе с просьбой, освободить его от клятвы, то Пасхалий непременно пойдет ему навстречу. В конце концов, Иерусалим взят, Гроб Господень обрел своего достойного хранителя в лице Готфрида Бульонского, так в чем же вина Сен-Жилля, если выбор баронов пал не на него.

      – Разумно, – поддержал Годфруа шевалье де Пейн. – Ты, благородный Раймунд, сделал для святого дела больше, чем кто-либо из нас, и слава о твоих подвигах не померкнет в веках.

      – Это верно, – с охотою подтвердил виконт де Менг, расторопный лотарингец, приставший к свите Сен-Жилля уже в Константинополе. Благородный Раймунд презирал «веревочника», бежавшего из Антиохии на виду у армии Кербоги, но почему-то терпел его подле себя и даже сажал за свой стол. Возможно, причиной тому были важные сведения, которые лотарингец, прижившийся в Константинополе, неизменно поставлял графу. Именно от Леона Сен-Жилль узнал о рождении у Гуго Вермондуа бастарда и от души порадовался за старого соратника по крестовому походу. Положение графа Вермондуа было, пожалуй, еще более скверное, чем у Сен-Жилля. Благородный Гуго, посланный вождями похода за помощью к Алексею Комнину, оказался без вины виноватым. И помощи от хитрых византийцев не дождался, и не выполнил взятую на себя клятву. Он так и не добрался до Иерусалима, куда так стремился попасть. Ходили упорные слухи, что король Филипп намеревается объявить своего брата клятвопреступником, чтобы прибрать к рукам его земли. Конечно, графство Вермондуа лакомый кусок, но должен же быть предел подлости даже для королей.

      – Граф Гуго уже дал слово благородной Иде Австрийской, что примет участие в новом походе и разделит с ней все трудности, кои выпадут на долю новых крестоносцев, – сообщил с кривой ухмылкой Леон де Менг.

      – Достойный поступок, – строго глянул на виконта Гуго де Пейн.

      – Вне