Король и император. Гарри Гаррисон

позволил муллам созвать верующих на утреннюю молитву, салат, не заботясь, что их услышит противник, и первым приступил к обряду. Затем обнажил саблю и приказал своим тысячникам начинать битву.

      Солнце взошло, и полчища правоверных устремились вперед, используя тактику, которая приносила им победу за победой над армиями христиан: в Испании, во Франции, на Сицилии, у ворот самого Рима. Неровная волна бегущих воинов с мечами и копьями, без привычных на Западе щитов и тяжелых доспехов. Но эти бойцы презирали смерть, их воодушевляла мысль, что павший в бою за веру будет вечно наслаждаться с гуриями в раю.

      Мамун не сомневался, что христиане заготовили какую-то хитрость. Иначе не осмелились бы стать лагерем на суше. Он видел много их уловок и считал, что сейчас все они бесполезны. И когда неожиданно из-за частокола высунулись головы в шлемах и нацелились арбалеты, Мамун не был захвачен врасплох. Главнокомандующему не доводилось раньше слышать металлического клацанья взводимых арбалетов, и он не без интереса наблюдал, как его передние воины падали под ударами выпущенных с близкого расстояния стрел. Извечный порок тактики франков: стремятся убить врага, а сами умирать не хотят. Что бы ни представляло собой это оружие, перезаряжать его придется долго. А правоверные рвались вперед, они уже добрались до невысокого частокола, начали рубить и колоть оборонявшихся. Мамун услышал, как его муллы накликают ритуальные проклятия на головы тех, кто создает ложных богов. Он не спеша двинулся вперед, уверенный, что сопротивление сейчас будет сломлено.

      Начальник стражи тронул его за руку, молча показал назад. Мамун нахмурился. Вот оно что, еще одна уловка! Из каменистой лощины на его левый фланг, охватывая войско широкой дугой, словно отрезая путь к отступлению – это он-то отступит?! – надвигались враги.

      Железные люди. Стальные отблески на их оружии, доспехах и щитах; даже руки и ноги прикрыты металлом. Этих бойцов было немного, всего-то две шеренги ярдов по двести длиной. Они медленно приближались. Отчего эти воины выглядят так странно? Потеребив бороду, Мамун понял, что они одинаково вооружены и одинаково держат оружие, под одним и тем же углом: короткая пика в правой руке и продолговатый щит в левой. Неужели среди них нет ни одного левши? Как можно заставить людей шагать столь четким строем, словно они не люди, а механизмы, одинаковые, как лопатки нории, водяного колеса? Не веря глазам, Мамун убедился, что каждый воин выбрасывает ногу вперед одновременно с товарищами, так что весь строй двигается как одно целое: этакая многоногая тварь. До Мамуна доносился зычный голос, выкрикивающий что-то на варварском языке, многократно повторяемое: «Links! Links! Links und links!» При каждом слове франки дружно топали левыми ногами.

      Мамун опомнился, послал гонцов вернуть часть войска, атакующего частокол, собрал вокруг себя полк стражи и, обнажив саблю, лично повел его в атаку на железных воинов. Через несколько мгновений его люди окружат вышедших на открытое место франков, накинутся на них со всех сторон. Тяжело дыша, потому что пережил уже пятьдесят