Проклятая игра. Клайв Баркер

чист.

      – Самый удачливый игрок время от времени терпит поражение. Законы случая…

      На лице Васильева промелькнуло выражение невинного веселья, и на мгновение вор увидел человека, который занимал эту крепость до того, как потерял рассудок.

      – Законы случая для него ничто. Неужели ты не понимаешь? Он не такой, как мы с тобой. Как может человек всегда выигрывать, не имея власти над картами?

      – Ты в это веришь?

      Васильев пожал плечами и опять ссутулился.

      – Для него, – проговорил он в крайнем смятении, почти задумчиво, – победа – это красота. Как сама жизнь.

      Пустые глаза вернулись к грубым половицам, а вор прокручивал в голове слова: «Победа – это красота. Как сама жизнь». Это были странные слова, ему стало не по себе. Но прежде чем он успел вникнуть в смысл сказанного, Васильев наклонился, испуганно дыша, и схватил вора за рукав.

      – Я подал заявление на перевод, тебе сказали? Через несколько дней я уеду отсюда, и никому это не послужит уроком. Я получу медали, когда вернусь домой. Вот почему меня переводят: я – герой, а герои получают то, о чем просят. Я уеду отсюда, и он никогда меня не найдет.

      – А зачем ему это нужно?

      Рука на рукаве сжалась в кулак; Васильев притянул вора к себе.

      – Я задолжал ему последнюю рубашку, – сказал он. – Если останусь, он прикажет убить меня. Он убивал других, если не собственными руками, то руками своих товарищей.

      – Он не один? – сказал вор. Он представлял себе картежника человеком без союзников; фактически, создал его по своему образу и подобию.

      Васильев высморкался в ладонь и откинулся на спинку стула. Тот заскрипел под его тяжестью.

      – Кто знает, что здесь правда, а что ложь? – сказал он, и его глаза наполнились слезами. – Я имею в виду, что, если скажу тебе, что с ним были мертвецы, ты поверишь? – Он сам ответил на свой вопрос, покачав головой: – Нет. Ты подумаешь, что я сошел с ума…

      Когда-то, подумал вор, этот человек был способен на уверенность, действие, вероятно, даже на героизм. Теперь всю эту благородную чепуху из него выкачали: чемпион превратился в сопливую тряпку, болтающую чепуху. Он мысленно аплодировал блестящей победе Мамуляна. Он всегда ненавидел героев.

      – Последний вопрос… – начал он.

      – Хочешь знать, где его можно найти.

      – Да.

      Русский уставился на подушечку большого пальца и глубоко вздохнул. Все было так утомительно.

      – Чего ты добьешься, если сыграешь с ним? – спросил он и снова ответил: – Только унижения. Возможно, смерти.

      Вор встал.

      – Значит, ты не знаешь, где картежник? – сказал он, собираясь положить в карман полупустую пачку сигарет, лежавшую на столе между ними.

      – Погоди. – Васильев потянулся к пачке, прежде чем та скрылась из вида. – Погоди.

      Вор положил сигареты обратно на стол, и Васильев собственнически прикрыл их ладонью. Он говорил, не сводя глаз с собеседника.

      – В последний раз, когда