Проклятье старой ведьмы. Михаил Бабкин

прутья ядрышки орехов. – Приятного аппетита, – сказал он, накрыл клетку шалью и снова поставил ее под стол.

      – Это что же такое было-то? – ошалело спросил Боня. – Неужто и вправду дедушка?

      – Факт, папин папа, – кивнул дракон. – Мы появляемся на свет маленькими, растет, мужаем, а к старости начинаем сохнуть, уменьшаться. Почти все драконы в этом королевстве усохли, один я держусь. И только потому, что мяса не ем! – Каник назидательно, словно палец, поднял вверх коготь.

      – Так. Усохли. Эт-то мы понимаем, эт-то нам ясно. А где же молодые драконы? – Тимыч поглядел на Каника. Тот смутился, потом ответил:

      – Видишь ли, в этом королевстве драконы жить могут. А вот яйца откладывать мы летаем в горы. Драконята только там могут вылупиться. Воздух там особый, Космос рядом… Сейчас же, уже почти пятьсот лет, мы не можем летать туда, волшебные стены Олафа не пускают нас. Вот и измельчали, повывелись драконы в этой стране.

      Все минутку помолчали, очень уж драконов было жалко.

      – Беда от этих стен, – наконец подал голос Боня. – Живем как рыбы в аквариуме: все, что снаружи, видно, а ни до чего не дотянешься! Жуть.

      Тимыч заерзал на стуле, поднял руку, как на уроке:

      – Вопрос можно?

      – Конечно. – Каник почесал живот, фиолетовая шерсть волнами прокатилась сквозь гребень когтей.

      – А про какую такую дверь говорилось в вашем драконьем имени? Это тайна или как? – Тимка в ожидании затаил дыхание.

      Дракон молча встал, поворошил угли в камине большой кривой кочергой. Пламя вспыхнуло ярче, осветив всю пещеру.

      – Смотрите. – Каник протянул лапу, указывая на что-то, едва видимое в полумраке.

      Поодаль от стола обнаружилась кровать необъятных размеров; на стенах висели полки с утварью, инструментами. А в глубине пещеры тускло сияла желтым блеском высокая двустворчатая дверь, почти ворота.

      – Вот она, – просто сказал дракон, – любуйтесь.

      Тимыч подбежал к двери, постучал сначала по ней кулаком, а потом и медной ручкой кинжала постукал – ого, такую мощную дверь и танком не возьмешь! Неспешно подошедший к двери Боня внимательно осмотрел странные желтые створки и, изумленный, повернулся к дракону:

      – Ну и дела! Это же чистое золото! Бесценные двери – и без замочной скважины. Как же такую громадину открыть? Явно колдовство какое-то.

      Дракон огорченно развел лапами:

      – Вот уж чего не знаю, того не знаю. Сам уж сколько лет голову ломаю – может, зря я эту дверь сторожу? Вдруг за ней ничего нет, одна пыль и дохлые пауки? А сколько веков на охрану этой двери было потрачено! И дед мой, и папаша (хорошо хоть он за волшебной стеной оказался, прежде чем она закрылась), да и я тоже – все здесь и здесь, в этой окаянной пещере. Олаф вот заходил когда-то, я его спрашивал насчет двери. А он ничего не ответил, улыбнулся только в бороду. Сказал – стереги! У вас, сказал, драконов, работа такая – стеречь. Оставил мне скатерть-самобранку и всегляд на хранение, потом ушел. Лет пятьсот уже не