Дети ночных цветов. Том 2. Виталий Вавикин

обстановка? – доктор дождался, когда Гвен согласится с последним и указал на черную кушетку. – Простите, что так, но у меня в кабинете есть лишь кресло, на котором я сижу, стул за столом и эта кушетка. Если хотите, то можете сесть за стол, правда, тогда нам будет не очень удобно общаться.

      – Ничего страшного. Могу посидеть и на кушетке, – сказала Гвен, увидела, как дрогнули сплетенные пальцы доктора, и подумала, что, наверное, согласилась слишком быстро. «Хотя что это меняет? За стол я бы все равно не села».

      – Мисс Мороу… – начал было доктор Монтгомери, но Гвен прервала его, попросив называть ее по имени.

      – Раз уж вы Эл, то почему я должна быть мисс?

      – Справедливо, – согласился он, о чем-то на мгновение задумался, словно пытаясь вспомнить, о чем говорил. – У вас ведь недавно умерла мать? Покончила с собой, кажется? – он дождался, когда Гвен кивнет. – Что вы почувствовали, когда это случилось?

      – Что я почувствовала? – Гвен напряглась, не ожидая, что разговор так быстро поменяет мирное течение обмена любезностями. – Я не знаю.

      – Значит, я могу считать, что вы ничего не почувствовали?

      – Нет. Не можете. – Гвен почему-то испугалась.

      «Разве может взрослая дочь ничего не чувствовать, когда умирает ее мать? Конечно же, нет! Если только…»

      Гвен сбивчиво попыталась рассказать о болезни матери, невольно сгущая краски. «А если он только этого и ждет?» – пронеслось у нее в голове, заставляя оборваться на полуслове.

      – Почему вы замолчали? – спросил доктор Макнери. Гвен отвернулась и пожала плечами. – Вам неприятно вспоминать женщину, в которую болезнь превратила вашу мать?

      – А если бы это случилось с вашей матерью? Что бы вы предпочли запомнить: то, что есть сейчас, или то, что было когда-то давно, в детстве?

      – А ваш брат? Как выдумаете, что запомнит он?

      – Не понимаю, причем тут Томас, – насторожилась Гвен. – По-моему, мы говорим сейчас только обо мне.

      – Разве ваша мать не была и его матерью?

      – Была, но… – Гвен заставила себя замолчать, чувствуя подвох.

      – Могу я узнать, как Томас перенес смерть матери?

      – Я правда не понимаю, почему мы сейчас должны говорить о моем брате, – осторожно сказала Гвен.

      – Мы говорим о вас, – возразил ей доктор.

      – Не очень заметно, – она глуповато улыбнулась.

      – Разве брат сейчас не часть вашей жизни? Большая часть вашей жизни. Нет?

      – Да, но я все равно не понимаю…

      – Мать тоже была частью вашей жизни. Она умерла, а вы слишком заняты сейчас своим братом, чтобы понять, что самого близкого для вас человека больше нет.

      – Томас был для меня самым близким человеком, а я для него.

      – Разве Томас не любил свою мать?

      – А вы думаете, можно любить свихнувшегося человека?

      – Боюсь, моя практика подсказывает, что дети в этом возрасте способны любить любого родителя.

      – Дети в этом возрасте любят тех, кто любит их. Так что, боюсь, ваша