Кровь на эполетах. Анатолий Дроздов

кивает он. – Сами определите, в какой роте кому служить. Подадите мне список.

      – Слушаюсь! Разрешите идти?

      – Идите.

      Наедине мы с Семеном обходимся без официоза. Но сейчас нельзя – молодежь смотрит.

      – За мной… – командую, чуть не сказав: «Малышня». – Господа.

      В сенях прапорщики подхватывают с пола ранцы, привычно размещая их за спинами.

      – Это все ваши вещи? – спрашиваю.

      – Так точно, господин капитан! – отвечают нестройно.

      Понятно. Беднота.

      – Лошадей, как понимаю, нет?

      В ответ смущенные улыбки. Глупый вопрос. Верховая лошадь стоит от ста рублей, и это самая неказистая. Вьючная подешевле, но у пацанов и столько нет. У прапорщика жалованье 125 рублей в год, да и эти деньги они увидят не скоро. Жалованье выдают трижды в год, я свое первое получил на днях.

      – Дадим. Я не зря спрашивал об умении ездить верхом. У нас конный батальон.

      – Как же так? – удивляется Козлов. Он, похоже, самый бойкий из троих. – Нам говорили, что служить будем в обычном егерском полку.

      – Полк пехотный, но мой батальон конный. И артиллерия своя имеется. Пять пушек. Слыхали о таком?

      Крутят головами. Да, учить их еще и учить.

      – Голодны?

      – Спасибо, нас накормили, – поспешил Козлов.

      – Тогда идемте.

      Отвожу пополнение к своей палатке, усаживаю на попону. Сам устраиваюсь на седле.

      – Итак, господа. Вакансий у меня в батальоне много. Должности субалтерн-офицеров свободны все. Свободно место младшего офицера при командире батальона. Есть желающие его занять?

      Молчат. Ясно: воевать рвутся.

      – Что ж, пойдете субалтернами. Уведомляю, что ваши ротные командиры из унтеров. Один из солдатских детей, двое – из крепостных. Из последних один неграмотен. Вы, как понимаю, потомственные дворяне?

      Кивают.

      – Предупреждаю, что не потерплю пренебрежительного отношения и, тем более, насмешек в отношении ротных командиров. Они стали дворянами, получив чин, но, в отличие от вас, выслужили его кровью. Прошли не одно сражение, бились под Салтановкой, Смоленском и Бородино. Все отмечены знаком Военного ордена. Вам у них еще учиться и учиться. Понятно?

      – Так точно, господин капитан! – подскакивает Козлов. – Не сомневайтесь. Мне батюшка, отправляя на службу, говорил: «Унтера слушаться, как отца родного!»

      – Мудрый у вас батюшка. Офицер?

      – Штабс-капитан. Вышел в отставку, получив ранение под Фридландом. Ногу там потерял.

      – Геройский у вас отец. Садитесь, прапорщик.

      Козлов, довольно улыбаясь, опускается на попону. Приятно, что отца похвалили.

      – Вопросы есть?

      – Почему вы спрашивали про штуцера? – интересуется Тутолмин.

      – Вы будете из них стрелять.

      Парни переглядываются.

      – Офицеру не положено, – басит Плетнев и добавляет смущенно: – Вроде.

      – В линейной пехоте не положено, но вы прибыли в егерский полк, причем особый батальон, – поднимаю к небу палец. – У нас все стреляют, и я в том числе. От ваших шпаг в бою толку мало. Пахом, подай штуцер! – командую денщику,