Повести для детей. Восемь произведений в одной книге. Аркадий Гайдар

а я, как арестант, должен сидеть здесь только потому, что это взбрело на ум инспектору и немке?» Я встал, но тотчас же заколебался. Самовольно уйти, будучи оставленным, – это было у нас одним из тягчайших школьных преступлений.

      «Нет, подожду уж», – решил я и направился к скамье.

      Но тут приступ непонятной злобы овладел мной. «Все равно, – подумал я, – вон отец с фронта убежал… – тут я криво усмехнулся, – а я отсюда боюсь».

      Я побежал к вешалке, кое-как накинул шинель и, тяжело хлопнув дверью, выскочил на улицу.

      На многое в тот вечер старался раскрыть мне глаза отец.

      – Ну, если все с фронта убегут, тогда что же, тогда немцы завоюют нас? – все еще не понимая и не оправдывая его поступка, говорил я.

      – Милый, немцам самим нужен мир, – отвечал отец, – они согласились бы на мир, если бы им предложили. Нужно заставить правительство подписать мир, а если оно не захочет, то тогда…

      – Тогда что же?

      – Тогда мы постараемся заставить.

      – Папа, – спросил я после некоторого молчания, – а ведь, прежде чем убежать с фронта, ты ведь был смелым, ты ведь не из страха убежал?

      – Я и сейчас не трус, – улыбнулся он. – Здесь я еще в большей опасности, чем на фронте.

      Он сказал это спокойно, но я невольно повернул голову к окну и вздрогнул.

      С противоположной стороны прямо к нашему дому шел полицейский. Шел он медленно, вперевалку. Дошел до середины улицы и свернул вправо, направившись к базарной площади, вдоль мостовой.

      – Он… не… к нам, – сказал я отрывисто, чуть не по слогам, и учащенно задышал.

      На другой день вечером отец говорил мне:

      – Борька, со дня на день к вам могут нагрянуть гости. Спрячь подальше игрушку, которую я тебе прислал. Держись крепче! Ты у меня вон уже какой взрослый. Если тебе будут в школе неприятности из-за меня, плюнь на все и не бойся ничего, следи внимательней за всем, что происходит вокруг, и ты поймешь тогда, о чем я тебе говорил.

      – Мы увидимся еще, папа?

      – Увидимся. Я буду здесь иногда бывать, только не у вас.

      – А где же?

      – Узнаешь, когда будет надо, вам передадут.

      Было уже совсем темно, но у ворот на лавочке сидел сапожник с гармонией, а возле него гомонила целая куча девок и ребят.

      – Мне бы пора уже, – сказал отец, заметно волнуясь, – как бы не опоздать.

      – Они, папа, до поздней ночи, должно быть, не уйдут, потому что сегодня суббота.

      Отец нахмурился.

      – Вот еще беда-то. Нельзя ли, Борис, где-нибудь через забор или через чужой сад пролезть? Ну-ка подумай… Ты ведь должен все дыры знать.

      – Нет, – ответил я, – через чужой сад нельзя. Слева, у Аглаковых, забор высоченный и с гвоздями, а справа можно бы, но там собака, как волк, злющая… Вот что. Если ты хочешь, то спустимся со мной к пруду, там у меня плот есть, я тебя перевезу задами прямо к оврагу. Сейчас темно, никто не разберет, и место там глухое.

      Под грузной фигурой отца плот осел, и вода залила нам подошвы. Отец стоял не шевелясь.