Когда наступит ночь. Алексей Селецкий

и так человек.

      – Ну да, все мы люди. Только все разные. Некоторые, например, две войны воевали и одну партизанили, а все никак не повзрослеют. Знаешь, комиссар, о ком это я?

      – Так точно, товарищ военврач третьего ранга!

* * *

      Лес шелестел по-дружески, успокаивающе. Спокойный лес, которому не мешают расти так, как это нужно ему, а не отдыхающим или торговцам древесиной. Даже охотники здесь бывали редко, а кто ходил, знали меру и порядок. Охотиться с машиной и фарами, впрочем, здесь однажды тоже попробовали – с того дня и лежало огромное старое дерево поперек одной из просек. Убрать из-под него останки «УАЗика» никто так и не смог, но изуродованные тела браконьеров вытащили. И вообще место было странное.

      Ходили слухи, что живет там самый настоящий леший, а по ночам иногда на полянах горят огни и слышна странная музыка. Кто-то даже вроде бы видел летающую тарелку, и из города приехали самодеятельные «контактеры», искать братьев по разуму. Вместо этого их самих нашел огромный кабан, и пришлось горожанам наблюдать с веток липы попытки контакта представителя местной фауны с содержимым рюкзаков. В результате видеокамера и какие-то хитрые аппараты были подробно исследованы, но ремонту уже не подлежали, а образцы сухого пайка получили высокую оценку. Довольный и сытый секач улегся в соседних кустах и с интересом слушал доносившиеся с дерева выражения, понятные только русскому человеку.

      На вопли пришел некто в фуражке лесника, прикладом старенького ружья пошлепал зверя по заду, и тот спокойно удалился. Когда возмущенные ловцы «тарелок» потребовали компенсацию за погибшее оборудование, издали донеслось уже знакомое хрюкание, а лесник посоветовал не шуметь и не раздражать животное. До опушки он, лесник Филиппов, так и быть, проводит, но если попробуют вернуться – следующий раз может поблизости и не оказаться.

      Самое интересное выяснилось в областном лесхозе. Вакансия лесника в этих местах была свободна с тысяча девятьсот сорок забытого года, а единственный Филиппов в тех местах работал еще раньше – до войны, но потом ушел на фронт и под Харьковом пропал без вести. На архивной фотографии «контактеры» узнали своего знакомого лесника – точь-в-точь такого же, разве что лет на пять помоложе.

      В ближайшей к лесу деревеньке слыхом не слыхивали ни про лесника, ни про ручного кабана, и никакого Филиппова не знали. Жители Рябиновки вообще считали свой лес самым обычным местом, никто из них никогда не плутал, даже ребятишки. И вообще, граждане, вы уж извините, наука наукой, а у нас дела.

      Дел у рябиновцев действительно было много. В этом Александр убедился в первый же день. Как и в том, что в этой деревне не было ни телефона, ни телевизора, ни водки в единственном магазинчике. Впрочем, последний факт объяснялся не поголовной трезвостью, а высоким качеством местных настоек; самым же странным было то, что настойки эти употреблялись строго в меру…

      А самому ему очень хотелось напиться вдрызг. До полного беспамятства. Очнувшись от своего жуткого фиолетового забытья, он вдруг обнаружил, что полностью потерял