Память предков. ОСНОВЫ КСЕНОЛОГИИ. Екатерина Белозерова

ще не доводилось бывать. Звали меня туда давно, но вот полететь удалось только сейчас. Вытащил меня туда Паштет – мой друг Пашка, потому что больше не мог смотреть на то, как его приятель «киснет в своем болоте». Да, я и вправду был в последнее время не в себе, особенно после похорон отца. Прошло уже довольно много времени, а мне все никак не удавалось перестать винить себя в том, что виделся с ним очень редко. Работа, конечно, спасала, но Паштет сказал, что обязательно нужна смена обстановки, тем более я давно хотел познакомиться с праксосинянами лично. А еще я не мог не побывать в месте, где добывался самый редкий в Галактике минерал – кренориум.

      Таким образом я и оказался здесь – на борту скоростного космического лайнера, следующего до Зета-Би через несколько остановок, включающих в себя и планету Праксос. Ах, да! Я не представился. Зовут меня архаичным именем Геннадий, на котором очень настаивал мой дед, а фамилия моя – Рарус, что на латыни означает – редкий. Друзья меня так и называют – Редкий Ген, а некоторые в шутку кличут Раритетом. Да я и не против. Внешность у меня вполне заурядная, но вниманием женским не обделен. В отличие от жизнерадостного оптимиста Пашки, я довольно унылая и занудная личность, но это говорят те, кто плохо меня знает. В кругу друзей я еще тот балагур, и иногда фиг заткнешь.

      Но мы отвлеклись.

      На Праксос я хотел попасть не только из туристическо-развлекательных соображений, туда меня вело профессиональное любопытство. Дело в том, что моя профессия – ксенолог. Это те люди, которые изучают инопланетную форму жизни, ее физиологические и психологические особенности. Ксенология, в том виде, в котором она существует сейчас, – достаточно молодая наука, и нас, ксенологов, совсем немного. Вот мы и стараемся своими силами, то тут, то там пополнить новой информацией свои знания, а также общую базу инопланетных форм жизни.

      На космодроме было пусто, скорее всего, из-за позднего вечера и погоды – шел сильный дождь. Холодина жуткая! Ледяные капли попадали за шиворот, стекали с головы на лицо, заливая глаза, пока пассажиры перебегали из уютного сухого космопорта в местный аналог земного автобуса. Пашка держал над головой небольшой городской рюкзак, но это не помешало ему промокнуть до нитки. Мы подхватили свои вещи и побежали вслед за стайкой пассажиров, которые запрыгивали на подножку просторного автобуса и исчезали в его недрах. Я с детства любил дождь, и промокнуть для меня не было большой бедой, но этот ливень был слишком холодным и колючим. Каким я буду врачом, если подцеплю какую-нибудь простуду, едва сойдя с корабля?

      Дождавшись последних пассажиров, автобус тронулся, так и не закрыв двери. Несмотря на то, что Галактическое сообщество построило на Праксосе космодром, цивилизация планеты так и осталась на уровне земного двадцатого века. Видимость была нулевая. Не представляю, как в такую погоду можно еще и транспортом управлять. Невозмутимый водитель-праксосинянин насвистывал какую-то мелодию, переключая рычаги, а автобус весело подпрыгивал на неровностях дороги, унося своих пассажиров в непроглядную мокрую неизвестность.

      Отель оказался небольшим, двухэтажным, как многие здания в городке близ космопорта. Пожилая праксосинянка выдала нам с Паштетом ключи и пару одеял. Пока она провожала нас на второй этаж к комнатам, ворча по поводу льющейся с нашей одежды воды, я украдкой рассматривал ее. Жители Праксоса были весьма похожи на людей, но с очевидными отличиями: сероватая кожа, большие оттопыренные уши, складки вокруг них, похожие на жабры, крупный нос, узкий рот и редкая растительность на голове. Но при этом, у них были большие красивые глаза в обрамлении пушистых ресниц. Рост среднего праксосинянина был немного ниже человеческого, телосложение скорее худощавое. Конечно, я видел раньше изображения и фотографии праксосинян, но вживую – это совершенно другое.

      – На завтрак записаться лучше прямо сейчас. Утром никто не будет вносить изменения в кухонный лист, – прошелестела праксосинянка.

      – Мы будем завтракать. Я и мой друг, – пояснил я, зная, что без импланта нейросканера Паша не понял ни слова из сказанного.

      Женщина покачала головой и направилась по лестнице вниз.

      – О чем вы говорили, – спросил Паштет.

      – О завтраке. Давай ляжем спать, ужасно устал в дороге, – попросил я. – А завтра уже решим, куда пойдем в первую очередь.

      – У меня давно уже есть план, дружище, – подмигнул мне Пашка.

      Мы разошлись по номерам. Я закрыл дверь своей комнаты, бросил сумку на пол и осмотрелся. Тусклая лампочка придавала помещению атмосферу таинственной мрачности, как мне показалось. Но думаю, это можно было списать, на разыгравшееся воображение. Одна кровать, застеленная какой-то вариацией плетеного ковра, тумбочка в изголовье и небольшое узкое окно слева – вот и вся комната. Несмотря на скудность обстановки, у меня все-таки появилось некое ощущение уюта. Я подошел к окну и отодвинул полупрозрачную занавеску. Дождь все еще лил и не собирался прекращать это занятие. Возле гостиницы не было ни души – кто в такую погоду из дома нос высунет, тем более за полночь? Тем не менее, я заметил неясную тень около единственного на всю