Ноги из глины. Терри Пратчетт

нему подскочил официант.

      – Еще одну порцию, господин Моркоу? За счет заведения.

      В каждом трактире, в каждой забегаловке Анк-Морпорка Моркоу угощали бесплатно – в счастливой уверенности, что он все равно настоит на том, чтобы оплатить счет.

      – Нет, спасибо. Все было очень вкусно. Вот, пожалуйста… двадцать пенсов, и сдачу оставьте себе.

      – Как ваша юная леди? Не видел ее сегодня.

      – Ангва? А, она… у нее свои дела, тут неподалеку. Но я обязательно передам, что вы о ней спрашивали.

      Гном жизнерадостно кивнул и поспешил прочь.

      Моркоу прилежно вывел еще несколько строчек и тихо, едва слышно сказал:

      – Та лошадь с телегой – она до сих пор у пекарни Ломозуба?

      Под столом кто-то заскулил.

      – Правда? Как странно. Весь товар уже забрали, а муку обычно привозят не раньше полудня. И возничий все еще там?

      Кто-то тихо гавкнул.

      – Знаешь, эта лошадь слишком хороша, чтобы на ней развозить муку. А возничие, как правило, не забывают про торбу с овсом. А еще сегодня последний четверг месяца. Расчетный день в пекарне.

      Моркоу положил карандаш и вежливо помахал рукой, чтобы привлечь внимание трактирщика.

      – Господин Буравчик, пожалуйста, чашечку желудевого кофе. С собой.

      Господин Хопкинсон, куратор Музея гномьего хлеба, что в Карусельном переулке, был изрядно взволнован. Помимо всего прочего, он только что умер. Но на данный момент он предпочитал относиться к этому как к досадному второстепенному обстоятельству.

      Его до смерти забили батоном. Даже в худшей из человеческих пекарен такой расклад был бы маловероятен, но свойства гномьего хлеба как наступательного оружия трудно переоценить. Гномы относятся к хлебопечению как к боевому искусству. Когда они готовят каменные кексы, внешним сходством с камнями дело не ограничивается.

      – Только посмотрите на эту вмятину, – пожаловался Хопкинсон. – Корочка насквозь пробита!

      – КАК И ТВОЯ ГОЛОВА, – сказал Смерть.

      – Да, да, – отозвался Хопкинсон. По его тону было ясно, что таких голов можно накупить по десятку за два пенса, а вот ценный музейный экспонат – совсем другое дело. – Но чем им не угодила старая добрая дубинка? Или молоток? Я бы дал, если бы меня попросили!

      Смерть, и сам по натуре склонный к одержимости, понял, что рядом с ним настоящий мастер. Покойный господин Хопкинс говорил писклявым голосом и носил очки на черной ленте – сейчас на носу у его тени был призрачный двойник этих очков, – а это верные приметы человека, который вытирает мебель изнутри и раскладывает скрепки по размеру.

      – Очень, очень плохо, – сказал господин Хопкинсон. – Я помог им с печью – и где благодарность? Похоже, мне придется жаловаться.

      – ГОСПОДИН ХОПКИНСОН, ТЫ ОСОЗНАЕШЬ, ЧТО ТЫ МЕРТВ?

      – Мертв? – дрожащим голосом переспросил куратор. – Нет-нет. Я не могу себе этого позволить. Только не сейчас. Это очень некстати. Я даже не успел внести в каталог боевые булочки.

      – И